Юрий Мышев: Билет до Гавгамел

По утрам за наличниками окон домов, в которых жили мои приятели, стали появляться странные бумажки. В них печатными буквами были написаны распоряжения: «Не выходи сегодня вечером на улицу!», «Сделай конуру для собаки!», «Сложи дрова старой соседке!», «Повесь почтовый ящик!». Чтобы не вызвать подозрений, себе я тоже записку подбросил: «В полночь брось старый валенок через забор!» Неожиданно для меня все приказания неукоснительно выполнялись – ходили слухи, что за ними стоял кто-то могущественный, возможно в село проникла опасная засекреченная банда. Я стал управлять жизнью села и почувствовал себя тайным всесильным владыкой. Пока не появились самозванцы. Авантюра оказалась заразительной – по селу стали разбрасываться записки с нелепыми распоряжениями: «Женись на Катьке Брагиной!», «Приди в полночь на кладбище!», «Положи в дупло напротив дома десять рублей!» Этих приказаний, конечно, никто выполнять уже не желал.

За частное расследование взялся мой приятель Антон Щеглов. Ему даже удалось выйти на мой след. В буквальном смысле. Получив очередную записку: «Выпусти на волю пойманную синичку!» (было у него такое увлечение в то время – заманивать в хитроумную самодельную ловушку птиц), он проследил, куда шли следы на снегу. Пропетляв по улицам и закоулкам, они привели Антоху прямиком к моему дому. В ту ночь я утратил бдительность и разносил записки по свежевыпавшему снегу. Вызвал меня на допрос: «Признавайся, я разоблачил тебя! Следы перед моим окном и следы перед твоим двором совпадают. Вот я зарисовал отпечатки от твоих подшитых валенок…» В ответ я покраснел (надо же! сохранился у меня такой дурацкий пережиток, как стеснительность!) и признался. И именно это признание сбило его с толку. Он вдруг засомневался: «Хотя не похоже на тебя, тихоню…» Эту правдивую версию он быстро отбросил.

Вскоре прошёл слух, что в деревню едет милиционер с розыскной собакой, и записная кампания быстро сошла на нет.

Ощутить силу воздействия написанных слов на реальную жизнь мне довелось и в школе. По литературе нам задали сочинение на свободную тему о весне. Быстро написав обычную ерунду про яркое солнышко, проталины, первую зелень, тёплое дуновение ветерка, я задумался: хотелось необычно и эффектно закончить сочинение. Тогда мне нравилась одноклассница Катька Зайцева, а лучшие сочинения учительница читала вслух перед классом. Надо было произвести на Катьку впечатление, и я отыскал в одной книге классика описание весеннего неба: «…И облака казались белее первого снега и такими лёгкими, что подуй на них, и они разлетятся, будто пух одуванчика». Эта фраза задела литературку: «Надо же, какое точное, образное сравнение…». За сочинение она поставила пять с плюсом. Внимание Катьки было завоевано. Потом я с трудом отвязался от неё. Воображаемое не всегда соответствует реальному.

По поводу плагиата я долго переживал (это одно из моих редких положительных качеств – переживать по пустякам), пока в октябре мне не удалось реабилитироваться. Сочинение об осени я написал с небывалым вдохновением, вставив красочное описание «опускающихся на чёрные, вспаханные под озимые поля ослепительно белых первых снежинок, словно тысячи лёгких парашютиков». Такой фразы я ни в одной книге не встречал. Увидев в конце сочинения красную пятерку с плюсом, я успокоился и больше не вспоминал про списанные у классика облака.

Но была более важная причина, заставившая меня взяться за создание этих записок.

Однажды зимой в сильную пургу я лазил по сугробам в саду. Мне нравилось в непогоду затеряться в его уголках и наблюдать из-под ветвей яблони за буйством природы. Я пробрался в летний дощатый шалаш, увязая по пояс в снегу. Внутри шалаша сохранился едва заметный запах лета, похожий на запах засохшего букета ромашек. На столе лежала старая школьная тетрадь. Оказывается, я оставил её там с лета. Открыв, начал читать свои летние записки. И был поражён! Оказывается, лето, которое я часто вспоминал и которое считал навсегда ушедшим в безвозвратное прошлое, сохранилось, не исчезло бесследно! Благодаря этим поспешным, мимоходом написанным строкам оно вновь ожило передо мной среди снежной зимней бури! Я не ожидал такого волшебства от этих корявых, выцветших буковок.

Я долго сидел тогда в оцепенении, поражённый открытием: моё лето осталось со мной. Значит, если написать о том, что ты не хочешь забыть, не хочешь, чтобы оно исчезло, – оно останется, будет продолжать жить?