Лиза Палмер - Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее

– Подорвать. Вот подходящее слово. Нам нужен свой парень...

– И «парень» здесь ключевое слово.

– Ты можешь изнутри подорвать маленькое и слегка устаревшее царство Дженкса и навсегда его изменить. Если кто и подходит для этой работы, так это ты. Том, я не знаю людей лучше тебя.

И прям как в случае с Марией и со мной, я вижу, как Бьянки пытается сопротивляться комплименту. Он качает головой, смотрит на меня с таким видом, словно ждёт, что я заберу свои слова обратно, и когда он, наконец, принимает его, на его лице отражается целый парад эмоций, от сомнения и стыда до радости.

– Спасибо, – наконец говорит он низким, рычащим голосом.

Но его глаза снова ярко сияют, и они светятся старым добрым бьянковским самодовольством. Он наклоняется и делает последний глоток из фонтана. Когда мы поворачиваем обратно к плацу, он ускоряется, чтобы успеть принять участие в салочках, и бежит, широко раскинув руки в стороны, словно парит. Я наблюдаю за тем, как испаряется окружавшая его боль.

* * *

В тот же день, между занятиями, мы с Марией идем по коридорам академии ВВС в поисках, похоже, совершенно секретного кабинета, в котором проходит приём заявок в «Летающие соколы». Мы как минимум трижды спрашиваем дорогу, и когда часики уже начинают тикать, мы, наконец, находим крошечный указатель, который искали. Мы с Марией переглядываемся и, не теряя ни минуты, направляемся к нужному кабинету.

Мы толкаем тяжёлую дверь и заходим внутрь. Дверь захлопывается у нас за спинами, и сидящая в приёмной женщина-секретарь в гражданском поднимает на нас взгляд.

– Чем я могу вам помочь? – Она одета в очень консервативное голубое платье, поверх которого натянут целомудренный чёрный кардиган. Её волосы собраны в пучок, а на губах едва заметный слой розовой помады. Почему я замечаю это? Вокруг её век можно с трудом заметить тончайший слой неоново-жёлтых теней.

– Мне нравятся ваши тени, – говорю я прежде, чем успеваю остановить себя.

К моему удивлению, она улыбается и наклоняется к нам.

– Похоже на небольшой мятеж, не так ли, леди? – шепчет она, в её глазах вспыхивают искорки.

– Несомненно, – с улыбкой отвечает Мария.

– Мы бы хотели подать заявку на вступление в «Летающие соколы», мэм, – говорю я несколько громче и гораздо скованнее, чем намеревалась.

Могу с уверенностью сказать, что мы обе ждём, когда Дженкс выскочит из-за какого-нибудь старого шкафа в сопровождении коменданта всех кадетов и закричит: «Вот! Вот те недостойные нарушительницы, о которых я вам говорил! Немедленно выставите их за дверь!» Но Дженкс умнее. Он не будет мешать нам подавать заявки. Это могло бы вызвать подозрения или вопросы, почему нам даже не дали попытаться. Он должен допустить нас до отборочных испытаний. Потому что, если... нет, когда мы не попадём в команду, он сможет просто пожать плечами и сказать, что мы попросту не были достаточно хороши.

Лицо секретарши озаряется, и она протягивает нам совершенно нормальный с виду планшет с прикреплённой к нему ручкой. Звонит телефон, и её поведение моментально меняется, когда она проговаривает заученное приветствие. Мария кладёт планшет на стойку и пролистывает список записавшихся.

– Семнадцать человек, – говорю я, сразу же заметив среди фамилий Бьянки.

– И все соревнуются за две открытые вакансии, – бормочет Мария, просматривая список.

– И все парни, – проговариваю я очевидное.

– Больше нет, – говорит она, вписывая своё имя. Затем передаёт мне ручку, и я вписываю своё.

– Больше нет, – повторяю я.

Я думала, что всю неделю перед отбором в «Летающие соколы» я не смогу спать. Я думала, что во время утренних пробежек я буду слишком смурна и погружена в свои мысли. Я думала, что буду так нервничать, что не смогу есть. Я думала, что отгорожусь от людей, слишком обеспокоенная, чтобы волноваться о таких банальных вещах, как вежливость и общение.

Я ошиблась во всём.

Я спала словно младенец. Во время утренних пробежек вокруг плаца я была открыта и весела. Я ела абсолютно всё, что нам давали, и возвращалась за добавкой. И я никогда ещё не чувствовала столь близкой связи с друзьями, чем сейчас. И сейчас, когда мы одеваемся, для отборочных полётов, я чувствую себя уверенно. В какой-то момент в течение этого сложного и полного испытаний года я поняла, что больше не должна отрезать кусочки себя и предлагать их для оценки другим людям. Я могу решать. И это значит, что к этому дню я наконец-то подхожу цельной и сильной.