Дмитрий Скирюк - Драконовы сны [litres]

– Вот и хорошо, – промолвил странник, входя. – Меня зовут Жуга.

– А меня – Телли, – объявил мальчишка.

А за миг до того, как дверь закрылась, в дом проскользнула ещё одна тень, длинношеяя и хвостатая, и старьёвщик сдавленно вскрикнул:

– Господи Исусе! А это ещё кто?!

– Не боись, это Рик, – объявил Телли и поспешил заверить старика: – Он не кусается.

Дракошка подошёл к камину, пару секунд смотрел на тлеющие угли, затем свернулся на плетёном круглом коврике в зелёный сплюснутый калач, удовлетворённо вздохнул и закрыл глаза.

Бледный как мука, Рудольф медленно опустился в кресло и зашарил по столу, нащупывая бутылку.

– Мамочки мои… – пробормотал он, неотрывно глядя на дракончика. – Ох, мамочки…

Жуга хозяйским взглядом оглядел помещение и повернулся к Телли.

– Закрой окно, – сказал он. – Дует.

Нормально выспаться Жуге не удалось – старый тюфяк, набитый гороховой соломой, который травник отыскал на чердаке, был отсыревшим и ужасно пах мышами. Телли взять его не захотел, завернулся в дырявое войлочное одеяло и устроился на лавке. У Рудольфа, конечно, была кровать, и гость по городским обычаям вполне мог рассчитывать на место в ней под одним одеялом с хозяином. Проблема заключалась в том, что Жуга чувствовал себя здесь кем угодно, только не гостем. Он вообще испытывал неловкость от того, что столь бесцеремонно вторгся в дом старьёвщика, и отвоёвывать у старика кровать посчитал делом низким и недостойным. В конце концов, любая наглость имеет свой предел! От этих мыслей у травника к утру разболелась голова, он встал с рассветом, распахнул окно и вывесил тюфяк проветриться, после чего вернулся в комнату, где ночевал, и осмотрелся.

От запаха плесени свербело в носу. Комната на втором этаже была чуть ли не до потолка завалена всякой всячиной; разбирать эти вековые завалы у странника не было ни сил, ни желания. Широкие полки вдоль стен оставляли свободным лишь узкий проход посередине, по которому Жуга едва пробрался прошлым вечером, освещая себе путь огарком сальной свечки.

– Ну и ну, – пробормотал он, оглядывая всё это барахло при свете дня. – Похоже, он и впрямь старьёвщик, этот Рудольф!

Внизу было темно. Камин давно погас. Рик, бросив остывший коврик, перебрался к Телли под скамейку – из-под свисающего края одеяла высовывался кончик зелёного хвоста. Широкую, почти квадратную комнату перегораживал старый прилавок, частично разобранный, не иначе на растопку. Полки и здесь прогибались под тяжестью всевозможных вещей, некогда выставленных в качестве товаров, а ныне превратившихся в никому не нужный хлам. На стене висели два зеркала, изрядно побитая молью волчья шкура с головой и зубами и небольшое чучело лесной совы.

– Любуешься? – спросил, спускаясь по лестнице, Рудольф. Странник обернулся. – Ну-ну. Можешь не отвечать.

Он вынул из кармана старый замшевый кисет со следами цветной вышивки, неторопливо набил длинную трубку с обгрызенным янтарным чубуком, вооружился кочергой и поворошил в камине в поисках тлеющего уголька. Нашёл, прикурил и опустился в кресло.

– Раньше я держал здесь лавку, – проговорил старик. Выдохнул клуб дыма. – Но сейчас я отошёл от дел. Хотя я знал, что рано или поздно сыщется прыткий сукин сын с толстым кошельком и выкурит меня отсюда, как лису из норы.

Седой, сутулый, горбоносый, похожий на огромную старую птицу, Рудольф сидел и рассуждал, сам отвечая на свои вопросы, а странник чувствовал себя всё глупее и глупее.

– Ну хватит, – наконец сказал Жуга. – Хватит. Мне жаль, что так получилось. По правде говоря, я хотел всего лишь снять комнату, а не отнимать у тебя жильё. Дом большой, поместимся как-нибудь. Я не собираюсь тебя выгонять.

– Охотно верю, – усмехнулся тот. – Человеку, у которого хватает наглости и денег выкупить чужую закладную, ничего не стоит нанять пару стражников, чтоб выдворить несчастного старьёвщика. Ты этого не сделал. Почему? Сам прячешься от стражи? Вряд ли, иначе не пошёл бы в магистрат. Денег не хватило? Тоже не причина – посулил бы им чего-нибудь из моего хозяйства и дело с концом. Кстати говоря, как тебе удалось выкупить закладную?

– Я сторговал за полцены. Убедил их, что дом почти разрушен.

– Почти разрушен? – воскликнул Рудольф и взмахнул чубуком. Табачный дым завился в сизую петлю. – О, святая простота! Почти разрушен! Да он простоит ещё сто лет! Стена в четыре кирпича! А чердачные балки ты видел? Это ж лиственница, ей сносу нет. А черепица? Разве сейчас делают такую черепицу? Плоская, ручной формовки, в два пальца толщиной! Звенит под ногтем! Да… Ну, ладно, сделанного не воротишь. Да. Нам есть о чём поговорить, мой наглый рыжий друг. Как я понял, уходить отсюда ты не собираешься?