Ник Перумов - Война ангелов. Игнис [litres]

Эварха с трудом перевёл взгляд. В осколке отражались две на редкость несимпатичные рожи – чумазые, одутловатые, красные от солнца и браги; пегие волосы у мужчины встрёпаны, у женщины – повязаны нечистым платком. Ловец не сразу даже понял, кого он там на самом деле видит.

– Хороши вышли, а? – Хаэльдис игриво ткнула его острым локтем. – На вот, поешь пока. А то непонятно, что впереди-то ждёт.

Она сунула ему в руку чёрствую горбушку, сама с энтузиазмом вгрызлась в другую.

– Нищево у этих пощелян не допрощишшя! – сокрушалась она с набитым ртом. – Шухарей продали задорого…

К городу они подъехали, когда уже вечерело. Ворота ещё стояли открытыми, однако повозки перед ними сгрудились, мешая друг другу, возчики и торговцы отчаянно ругались, пихались, лезли вперёд – никто не хотел оставаться ночевать под стенами.

Хаэльдис, завидя столпотворение, свернула на обочину. Мерин невозмутимо тащил тележку по траве, распугивая устраивающихся на ночлег паломников и нищих – вслед неслась отборная ругань, но деву это не смущало. Одной рукой удерживая вожжи, другой она извлекла из-за пазухи глиняную флягу, зубами выдернула пробку и щедро плеснула Эвархе на грудь домашним самогоном.

– Вот и славно!..

Ловец не имел сил сопротивляться и покорно вдыхал пары самогона, чувствуя, как начинает кружиться голова.

– Вот, золотенький, ты уже и лыка не вяжешь!

Тележка, переваливаясь, подкатила к воротам с другой стороны, где пропускали пеших. Хаэльдис спрыгнула на землю, повела мерина в поводу, нещадно толкаясь.

– Эй, ты! – Стоявший у ворот стражник замахал руками. – Куда прёшь, сущеглупая? Иль не видишь, с повозками – туды! Туды, я сказал!

– Ой, да разве ж это повозка, миленький! – заголосила девчонка, удивительно точно копируя деревенскую бабу. – Это не повозка, это гроб ездячий! А в нём смертушка моя спит, нализался по дороге, где только успел, скотина эдакая!..

В толпе, начавшей было возмущаться, раздались смешки, кто-то крикнул:

«Сама ты дура, видала небось, за кого замуж шла!»

Хаэльдис всё так же решительно расталкивала пеших, пробиваясь к воротам и не переставая голосить.

– Ой, миленький, не погуби, да не проехать мне в те ворота до заката! Да как я с этим пьянчугой-то в чистом поле останусь, оберут меня, бабу, снасилят!.. Не погуби, пропусти несчастную!

– Пошла вон, дура!

В толпе заругались и затолкались, и тут Хаэльдис, почти добравшаяся до ворот, применила военную хитрость.

– Да разве ж я без понимания, да разве ж я не вижу, что люди тут с утра давятся!.. Эй, народ, кто пропустит меня, довезу до Нижней площади за так, лезьте на повозку! Только доблестному стражу пошлину не забудьте!

В толпе тут же возникло движение. Стражник, сообразив, что против такого предложения не возразишь, споро собрал медяки, а Эварха в момент оказался зажат между сопящими, благоухающими чесноком и немытым телом крестьянами.

Бедолага мерин, нагруженный сверх меры, едва ноги переставлял, но кое-как, уже в сумерках, дотащился до рекомой Нижней площади.

Тут Хаэльдис, не стесняясь в выражениях, разогнала всех пассажиров, завела мерина в проулок между двумя постоялыми дворами и снова связала ловцу руки. Распрягла мерина, похлопала по крупу: «Удачи тебе, добрая скотинка» – и подёргала Эварху за куртку.

– Слазь. Двигать пора.

Ловец с изумлением обнаружил, что чары спали с него, он вновь способен и говорить, и ходить, и соображать.

– Едва успели, – буркнула девчонка. – Чары-то мои до темноты, а там и облик истинный, и язык – всё вертается. Шевелись, злыдень, нам ещё до Подворья добираться…

Эварха быстро понял, что связали ему не только руки – на шею была умело накинута удавка, и при любом его резком движении Хаэльдис затягивала её, дёргая за свободный конец. Не сбежишь.

Город ловцу сразу не понравился. Воняло гадостно, мрачные дома почти сходились над узкими проулками: руки вытянешь, так противоположных стен коснуться можно. Вдоль домов в мелких сточных канавах копошилась отвратительная даже на вид живность – какая-то помесь мышей с ящерицами, за которой охотились жирные наглые крысюки. Даже в Вольном городе, с его перенаселённостью, улицы были куда чище. «Да что ж они тут, вовсе мусор не вывозят?» – поразился ловец. Ни мусор, ни нечистоты. Золотарей тут явно нехватка.

– Тьфу, мерзость! – Улочку прямо перед ними неспешно и торжественно пересекала здоровенная змеюка в руку толщиной. Поглядела на ловца светящимися в полумраке глазами, пошипела нахально и продолжила себе путь.