Вадим Панов: Прошлое должно умереть

– Веревка? – хмыкнул Помпилио, с искренним удивлением рассматривая виселицу.

– Да, веревка.

– Для меня?

– Ты сегодня герой дня, – подтвердил констебль. – Правда, ненадолго.

– Но говорить о тебе добрые жители Фоксвилля станут до вечера, – добавил мэр. – Пока не напьются.

Виселица оказалась старой, много чего повидавшей, но крепкой. Во время общегородских собраний она использовалась в качестве трибуны, с которой выступали мэр Чапли и констебль Дребренди, осуществляющие в Фоксвилле государственную власть, однако сегодня виселицу готовились использовать по назначению, для чего тщательно проверили работу механизма и прикрепили новую веревку.

– Ты серьезно? – продолжил Помпилио. – Вешать?

– Тебя что, никогда не вешали? – поинтересовался констебль. – Странно, учитывая, скольким людям ты успел насолить.

– Я – честный путешественник.

– Ты – бандит и убийца, – перебил Помпилио Дребренди. – Нас не обманешь.

– Потому что именно здесь, на пограничной планете, живут самые проницательные во Вселенной констебли, – проворчал Помпилио.

– Что ты сказал?

– Припомнил, что однажды меня действительно хотели повесить.

– И чем все закончилось? – уточнил любознательный Дребренди.

Помпилио ответил выразительным взглядом, после чего добавил:

– Деталей не помню, но кое-кто точно умер.

Констебль хмыкнул. Он плохо понял ответ пленника.

Разговор начался, когда Дребренди вывел связанного адигена [1] Значение этого и прочих используемых в Герметиконе слов и выражений см. в словаре. из городской тюрьмы – крепкого сарая, стоящего на заднем дворе мэрии, и они, сопровождаемые двумя охранниками с винтовками наизготовку, направились на главную площадь Фоксвилля. Причем инициатором стал Помпилио: он несколько раз задавал наводящие вопросы, однако среагировал Дребренди только на упоминание виселицы.

– Сегодняшнее повешение ты не забудешь, – пообещал констебль. – У нас тут народ простой и диковатый, пограничная планета, сам понимаешь. Работы много, работа тяжелая, а развлечений мало, к нам даже передвижной цирк не всегда заглядывает.

– Сочувствую.

– Поэтому мы тебя не пристрелили, – продолжил Дребренди. – Вешать и дольше, и смешнее. А после каждого повешения выручка бара подскакивает вчетверо.

– Бар принадлежит тебе?

– Как ты догадался?

– Ты постоянно открываешь рот, чтобы спросить, что я буду заказывать, но вовремя вспоминаешь, что находишься на другой работе.

Один из охранников хмыкнул, но тут же спрятал улыбку, перехватив бешеный взгляд констебля.

– Сегодня я выпью лишний стаканчик, – пообещал Дребренди, взяв себя в руки. – Ты меня насмешил.

– Я только начал, – прищурился Помпилио.

Ответа на это заявление не последовало.

Констебль – высоченный, мощного сложения бородач с крупными чертами лица – охотно посмеялся бы над дерзостью пленника, но они как раз подошли к мэру Чапли и важному гостю из сферопорта, директору расположенной на Фархе фактории Компании, которому Чапли разве что ботинки не облизывал, и Дребренди решил, что хохотать при них не следует.

– Вот, – произнес он, выталкивая Помпилио на шаг вперед. – Наш сегодняшний герой.

Мэр и директор внимательно оглядели пленника, а тот – их. И прежде, чем важные персоны принялись обмениваться впечатлениями, резко бросил:

– Я тебя знаю, галанит! – и высокомерно кивнул на директора Фактории. – Видел твою рожу в сферопорту.

– Больше вежливости, – велел констебль, но не удостоился даже кривой усмешки в свой адрес.

А вот директор не обиделся, весело рассмеялся и осведомился:

– Страшно?

– Пока нет, – качнул головой Помпилио. – Посмотрим, что будет дальше.

– Дальше будет страшно, – пообещал директор и неожиданно представился: – Меня зовут Ауроберт Спесирчик.

Однако руки не подал.