Наталья Осояну - Звёздный огонь [litres]

Джа-Джинни неожиданно расправил крылья и бесшумно ринулся во мрак. Сандер, бросив косой взгляд на Хагена, достал сирринг и принялся наигрывать тихую печальную мелодию. Время для разговоров истекло; что ж, пересмешник и сам хотел о многом поразмыслить в тишине. Отыскав местечко поудобнее, он улегся, закинул руки за голову и стал наблюдать за движением звезд.

До чего же странно все сложилось! В детстве он мечтал сделаться навигатором – а кто об этом не мечтает? – и упрямо не слушал родных, в один голос твердивших, что в семействе Локк этот дар отчего-то встречается крайне редко, а потому не стоит тратить силы и время на пустые грезы. Чуда не произошло – он так и не услышал голос фрегата. Но все-таки в конце концов обрел связь с фрегатом.

В качестве матроса.

Эта жизнь была не сложнее той, которую он вел, изображая слуг в домах богатых и знатных людей и магусов, готовясь что-нибудь украсть или кого-нибудь убить. Отсутствие четко определенной цели мешало лишь первую неделю после отплытия с острова Зеленого великана, но даже в тот период он, как правило, был слишком занят, чтобы предаваться размышлениям на отвлеченные темы. Драил палубу, вязал узлы, ставил паруса, сражался с морскими чудовищами всех мастей… За месяцы пути ему довелось повидать и кракенов, и мурен, а однажды рано утром за бортом промелькнул самый настоящий шаркат. В Меррском котле зимой всегда опасно, объяснили ему более опытные моряки. Им еще повезло, что удалось выбраться оттуда живыми.

Впрочем, больше всех чудовищ его напугало то, что случилось однажды ночью неподалеку от экватора. Он проснулся с ощущением, что вот-вот произойдет нечто страшное, непоправимое. Вокруг все крепко спали: храпел огромный гроган, изредка бормоча что-то на непонятном языке, а юнга во сне мучительно хмурился, как будто с кем-то спорил и не мог подыскать нужных слов, чтобы отстоять свое мнение.

В голове у Хагена вертелись обрывки снов. Отряд древесных големов маршировал по песчаному берегу и пел нестройным хором фривольную матросскую песенку, капитан Крейн превратился в Феникса и взлетел на эфемерных крыльях, а потом на палубу «Невесты ветра» взобралась русалка и принялась декламировать стихи. От стихов она перешла к более любопытной вещи: пересмешник точно знал, что морская тварь рассказывала истории из утерянной Книги Основателей, но, проснувшись, не мог вспомнить ни слова.

У русалки было лицо ее высочества.

Он вышел на палубу и с изумлением понял, что там нет ни души. Но куда подевались вахтенные? Не спят же они, Крейн не мог такого допустить. Чувствуя, как страх овладевает им все сильней, Хаген обернулся – и столкнулся с целительницей.

С той памятной ночи на острове они ни разу не разговаривали – не было повода. Эсме бо́льшую часть времени проводила у себя в каюте, а если и показывалась на палубе, то лишь ненадолго.

– Вы не спите… – пробормотал он, чувствуя себя полным идиотом. По виду девушки легко было угадать, что спать она не ложилась не только этой ночью, но и прошлой. – Я…

Пересмешник так и не успел договорить, потому что Эсме приложила палец к губам и взгляд ее устремился на что-то за его спиной. В больших глазах целительницы отразился страх, но она не закричала, не бросилась бежать, а с обреченным видом смотрела на поднявшуюся из воды мерцающую сеть – полупрозрачную, но все-таки материальную, да к тому же пугающе близкую. Что за исполинский рыбак решил поохотиться на «Невесту ветра»? Отчего-то это было страшнее, чем встреча с глубинным ужасом – может, потому, что капитана не оказалось рядом. Хаген стоял и дрожал, как заяц; он понимал, что если выживет, то будет вспоминать об этой ночи со стыдом. Сеть внушала ужас, потому что держать ее мог только сам Великий Шторм.

Собрав последние остатки храбрости, пересмешник заслонил собой неподвижную Эсме.

Сеть ринулась на них. Хаген зажмурился: «Заступница, пощади!»

Это было похоже на бег сквозь густые заросли – ветви секут по рукам, жалят лицо, а глаза открыть нельзя, если они тебе дороги. Так и бежишь вслепую, словно зверь, спасающийся от лесного пожара; мчишься, не разбирая дороги, скрываясь от угрозы, которая дышит в затылок. Интуитивно Хаген понял: падать нельзя. Нужно выстоять, и тогда все будет хорошо.

А еще он понял, что от этого врага сбежать не удастся.

В следующий миг Хагену показалось, что его голова вот-вот взорвется. Сразу две чуждые сущности проникли в его сознание и принялись там орудовать с бесцеремонностью воров, связавших сонного хозяина его же собственной простыней и взявшихся потрошить сундуки. Что они искали, он не понял, но перепугался до полусмерти. Перед его глазами беспорядочно скользили воспоминания; утаить хоть что-нибудь от чужаков оказалось невозможно – они бесцеремонно совали повсюду носы, отбрасывали ненужное и подолгу рассматривали что-то, казавшееся самому магусу незначительным. Он именно этого и боялся, когда заключал контракт с Крейном, он не хотел кому-либо открывать свой разум – и вот, доигрался.