Жан-Филипп Жаворски - Неумерший [litres]

Едва поднявшись на ноги, мы почувствовали, что все взоры в зале были обращены на нас. В королевском кругу люди потеснились, освобождая нам место по другую сторону костра, напротив властителя Ворганона. Гудомарос показался мне старым, но это скорее оттого, что сам я был ещё лишь желторотым птенцом, мало что видевшим на своём веку. На самом же деле это был человек во цвете лет, ещё крепкий, с напускным спокойствием, присущим умудрённым опытом воинам. Унизанные украшениями руки и шея пестрели синими татуировками, которые свидетельствовали о его связи со знатными семьями Белой земли. Он сидел, скрестив ноги и уперев руки в бёдра, и молча рассматривал нас. Слово молвил один из его сотоварищей, старейшина с выстриженным лбом и густой косматой бородой:

– Здрав будь, Альбиос Победитель, – провозгласил он звучным голосом. – Ты услаждаешь богов, короля и всех героев в этой зале своим приходом и приходом твоих товарищей!

– Здрав будь, Синтусамос, Лучезарный свет мудрости, – ответил бард. – Щедрое гостеприимство, которое оказывает нам государь озисмов, делает честь и мне и моим товарищам.

– Король наслышан о тебе, – продолжал советник Гудомароса, – но кто твои статные товарищи, он не ведает. Вполне ль они довольны яствами, чтобы позволить нам узнать их имена и родословную?

– Они более чем довольны: своим приёмом король озисмов явил нам своё уважение и великодушие. Отныне они смогут этим хвастаться на пиршествах и на полях сражений. И назовут себя с большой признательностью. Но прежде всего я хотел бы выразить благодарность монарху от своего имени. Медлить с ней даже на миг было бы уклонением от моего долга. Итак, пою для короля!

Перенося своё внимание на владыку Ворганона, Альбиос выпрямился, широко расправив грудь, чтобы его голос был слышен во всей зале. И стал отбивать такт с гордым, как у глашатая, видом:

Куплеты Альбиоса собравшиеся одобрили: стали стучать кулаками по ногам, что-то восторженно выкрикивали, весело шутили и издавали воинственные возгласы. Я увидел, как заблестели серые глаза Гудомароса, и он молвил в ответ:

– Ловкий же ты рифмоплёт, Победитель, – улыбнулся он, обнажая белые зубы. – Отродясь такого не слыхивал, а ведь льстецов у меня хоть отбавляй. Элуиссо, знакомо ли тебе это?

Молодой музыкант чопорно поджал губы:

– Я знаю четыре раза по двадцать сказаний и песен, которые под них сложены, но эту песнь не знаю.

– А ты, Синтусамос, уже слышал нечто подобное? – продолжал король.

– Я знаю три раза по пятьдесят сказаний, – ответил старик, – и ещё половину от пятидесяти, и все песни, которые под них сложены. Но, сдаётся мне, что эти строфы Альбиос сочинил для тебя.

– А гармония в ней есть? – спросил король.

– Она соблюдена, – снизошёл юный бард.

– По мне, так она безупречна, – добавил следом старый мудрец.

Гудомарос глубоко вдохнул. Он распростёр руки над костром, и блеск пламени осветил грубую кожу его ладоней.

– Я желаю, чтобы каждый знал эти строки, – провозгласил он. – Элуиссо, Синтусамос, запоминайте их. Вы будете отныне петь их на моих пиршествах!

И, вглядываясь в глаза Альбиоса, король промолвил:

– Я угостил тебя лишь кружкой эля да куском мяса и дал погреться у костра, а ты взамен посвятил мне песню. Это несоизмеримо много. Теперь я твой должник, Победитель. В знак благодарности я должен преподнести тебе гораздо более роскошный подарок. Что тебе угодно? Стадо коров? Одеяний из льняного полотна или мягкой шерсти? Рабов?

Мой спутник улыбнулся властителю Ворганона своей самой изящной улыбкой.

– Я уразумел тебя, король Ворганона, и с открытым сердцем принимаю твой дар. Ты подтверждаешь тем самым, что моё слово правдиво. Но позволь мне ненадолго помедлить с ответом: мне нужно подумать о том, что я предпочёл бы получить.

– Подумай хорошенько! Я дарую тебе всё, что ни пожелаешь!

– Я дам тебе ответ до того, как в ночном небе забрезжит заря. А пока пришло время удовлетворить твоё любопытство. Я представлю тебе своих товарищей.