Георгий Крол - Остановить прорыв! [litres]

А ещё мы всю ночь прислушивались, ожидая действий наших войск. Ведь мы же вчера передали свои соображения взводному, с которым встречались в Сороках. И если можно предположить, что захват переправы произошёл до того, как он успел доложить наверх, то ночная тишина вызывала вопросы. Предположений мы с Ильёй строили множество, но однозначного объяснения не нашли. Самым разумным казалось то, что силы стянуты к Могилёву-Подольскому и переброска занимает время.

В 7.00 на дороге показалась колонна грузовых машин, гружённых металлическими конструкциями. Вместе с ними шла строительная техника. В голове колонны полз T-IV: охранял, так сказать. Нет, оно понятно, местность, по мнению командования, надёжно контролируется своими войсками, переправу захватили, так чего опасаться? Про нас-то они не знают. Пока.

Узнали, с залпом из двух 76-мм и трёх 45-мм танковых пушек. От пяти снарядов в упор «четвёрка» взорвалась. Взрывом опрокинуло идущий следом грузовик. А потом мы начали расстреливать мостостроительную спецтехнику и конструкции. Целились тщательно, на данный момент атаковать нас могли разве что сапёры и солдаты сопровождения. Так их отстреливали наши ребята: слава богу, пулемётов у нас много, считай, у каждого третьего.

Короче, нет у фрицев моста. И в ближайшее время переправиться в этом месте им будет затруднительно. Хотя, справедливости ради, нам тоже, ведь систему тросов у переправы мы подорвали одновременно с первым залпом. Потом немного отдышались, проветрили танки – всё-таки вытяжки слабоваты, газы скапливаются быстро. А потом немножко подождали. Если честно, то ждали боя на той стороне, должны же наши, в конце концов, проснуться. Но первыми опомнились немцы, и началось!

Над головами раздался шелест, и мы только и успели, что захлопнуть крышки люков, как раздались взрывы. Нас обстреливала тяжёлая артиллерия, обстреливала долго и обстоятельно. Несколько раз, когда снаряды рвались близко, танк ощутимо подпрыгивал, лязгая незафиксированными люками, как зубами. Как себя чувствовали бойцы в окопах, не берусь даже судить.

Потом началась собственно атака. Вперёд поползли два десятка танков, за ними двигались цепи пехоты. Но вот крохоборы, пустили первыми чехов. Я был прав, эти заклёпанные танки – LT-38. Даже обидно. Их 25-мм лобовая броня легко пробивалась осколочно-фугасными снарядами. Так что через пятнадцать минут боя отойти смогли только шесть машин. А потом немцы занялись нами по-взрослому. Вот не знаю, может, обиделись? Ведь понятно, что переправиться тут им не светит, но прут они как наскипидаренные.

Выстрел. Довернуть башню, дослать снаряд. Выстрел. Ещё снаряд. Выстрел. Из-под шлемофона льётся пот, разъедая, вместе с пороховыми газами, глаза. Но снять шлем нельзя, сразу без головы останешься. Чуть повернулся – угол, или выступ, или рукоятка, или ещё чёрт знает что. Такое ощущение, что эти башни создавались специально для пыток экипажа. И это уже усовершенствованные, в первых вообще непонятно как можно было воевать. Я в мемуарах читал.

– Бронебойный! Твою мать, шевелись!

Чёрт, замешкался, и Илья кроет матом, не обращая внимания на звания и авторитеты. Там, справа, на нас ползут сразу четыре «тройки», и секунды промедления могут стоить болванки в борт. Досылаю снаряд, выстрел. Первый из приближающихся T-III теряет гусеницу и разворачивается бортом. Выстрел, ещё один, уже не от нас, и танк окончательно замирает. Причём перекрывая дорогу и возможность стрелять остальным. Я уже понимаю, что выстрел в гусеницу был не промахом, а точным расчётом.

Вторую «тройку» Илья бьёт точно под башню. Столб огня выбрасывает её вверх и в сторону, пока она кувыркается, из неё летят какие-то ошмётки. Задним умом понимаю, что это то, что осталось от экипажа. Жуть. Если нам так прилетит… Одно хорошо, почувствовать точно не успеем.

– Бронебойный! Сколько у нас осталось?

Досылаю снаряд, пытаясь на ходу подсчитать. Бронебойные из одного боекомплекта уже закончились, начинаем второй.

– Семнадцать!

– Чёрт!

Ага, хорошего мало, немцы, похоже, совсем слетели с катушек. Всё пространство перед нами забито горелым железом. Тут осталась почти сотня машин, включая десяток T-IV. Чудо, вообще-то, что мы всё ещё живы. Даже наши стрелки до сих пор держатся, отсекая пехоту. Примерно два часа назад немцы вдруг остановились, и мы смогли вдохнуть воздуха. Но оказалось, что это подоспела девятка их пикировщиков и фрицы просто освободили им поле деятельности.