Нэйт Кеньон: Буря света [litres]

«Я подозреваю, что он реагирует на мое присутствие. Если так, то время на исходе. Тьма заполонила Небеса, как никогда прежде. Это не похоже на прямую атаку врат, предпринятую Единым Злом. Нечто более тонкое, коварное… надвигающаяся тьма, которую способен почувствовать лишь я один», – думал архангел.

Архангел Мудрости опасался за будущее Небес и Санктуария и верил, что их всех поджидают испытания, ужаснее которых они еще не ведали.

За пределами Зала Ангирского совета скрытый тенью Балзаэль стоял и смотрел, как уходит Ауриэль, дожидаясь, пока свечение ее крыльев не исчезнет окончательно.

Он слышал не каждое произнесенное слово, но услышал достаточно.

В это время в залах царила тишина; нет, ангелы не спали, подобно смертным, но и у них были тихие периоды созерцания и изучения, когда музыка Небес становилась мягче, а их обитатели застывали без движения. По всем правилам Балзаэлю тоже следовало быть среди них. Но задание, что ему поручили, было важным, и он жаждал исполнить свой долг.

Пока события развивались именно так, как и предсказывал Хранитель. Для успеха дела каждый шаг должен быть тщательно продуман. А до тех пор Тираэля следует держать под контролем, не взирая на вмешательство Ауриэль.

Через мгновение Тираэль покинул зал. Балзаэль отступил, скрывая крылья, чтобы остаться незамеченным. Глаза смертных во многом были не так остры, но они отлично улавливали свет. Он смотрел, как Тираэль отдаляется от места встречи Совета и его шаги эхом разносятся по коридору. От него исходил запах смертной плоти. Балзаэль старался подавить в себе отвращение. Он не мог понять, как легендарный архангел мог пасть так низко и так быстро. Но уже совсем скоро это зловоние сгинет навечно.

Балзаэль дождался, пока Тираэль удалится на достаточное расстояние, и, надвинув капюшон пониже, двинулся следом. Позже он отправит донесение Хранителю и получит дальнейшие указания. Тираэль не знал, что ему отведена ключевая роль в вопросах жизни ангелов и людей, а также в завершении Вечного Противостояния и прекращении войны между Небесами и Преисподней.

Но прежде всего нельзя допустить, чтобы Тираэль остановил тьму, которая уже начала расползаться по обители ангелов.

Будущее Небес висит на волоске.

– Вход в гробницу черен, как пасть молотильщика, – тихо произнес толстяк, наклонившись вперед, словно собирался раскрыть страшную тайну. – Наш факел успел осветить лишь пару шагов, прежде чем его поглотила тьма. Запах гнили из ямы указывал на покойника, который желал остаться погребенным.

Сквозь клубы дыма он посмотрел на освещенные лица людей, чьи взгляды были обращены на него. Он заглянул в глаза каждому, стремясь сосредоточить их внимание на жалобно звучащей лире в дальнем конце таверны. Сильно потрепанные и залатанные в нескольких местах сюртук и брюки мужчины указывали на принадлежность к дворянству Калдея.

Число собравшихся у камина вновь увеличилось, когда облаченная в сшитое из мешковины платье женщина бросила звонкую монету в покоящуюся на столе шапку из свиной кожи. В воздухе повис запах дрожжей и кислого молока, когда она устраивалась на стуле.

– Какое это имеет отношение к мальчишке-императору?! – выкрикнул один из мужчин. – Ты собирался объяснить причины восстания и эвакуации города.

– Давай без утаек, – сказал другой на противоположном конце комнаты. – По слухам это дело рук Владыки Преисподней, который извергает зеленый огонь, но жрецы Закарума состоят в сговоре с гильдией торговцев и желают смены власти. Они стоят за всем этим, зуб даю! К счастью для Хакана, ему удалось выжить.

– Дайте ему сказать, – произнесла женщина в мешковатом платье, указывая на рассказчика. Она улыбнулась, обнажив черные зазоры там, где должны были находиться передние зубы. – В городе и так полно проблем. Мы можем рассчитывать на парочку хороших историй.

Бармен, телосложением напоминающий варвара, нахмурился и продолжил полировать стойку грязной тряпкой, не забывая качать головой и бормотать что-то себе под нос.

– Это не просто история, уверяю вас, – быстро сказал рассказчик. – Каждое слово правда.

За его спиной полыхал огонь. От залысин вниз по виску струился пот. Рассказчик кивнул женщине и его бакенбарды дернулись от едва заметной улыбки, прежде чем на лице вновь застыло правдоподобное выражение ужаса.