Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

Каранетта мгновение медлила, как будто собиралась снова извиниться или начать открывать мне свои секреты. Вместо этого она кивнула и пошла прочь с глазами, полными слёз и душевной муки.

После её ухода я остался один-одинёшенек в зале королевского правосудия. Только сейчас мне пришло в голову, как невероятно глупо я себя вёл. Я был измучен, избит, весь в синяках, на незнакомой мне территории, без союзников и без плана — и только что объявил о своих намерениях убить двух человек, до последних мгновений достаточно могущественных, чтобы держать под контролем королеву Дарома. И здесь даже не было Рейчиса, чтобы это оценить.

Я посмотрел на стол, который мы слегка поцарапали во время нашей карточной игры. Кто-то оставил на нём мои наручники. Напоминание? Угроза? Что ж, не первая и не последняя.

Я взял наручники и сунул в карман куртки. Может, удастся найти того, кто сможет разрезать цепь, и я буду носить их как браслеты. Они оказались удивительно удобными.

Мне выделили симпатичную комнату на том же этаже, где находились королевские покои — полагаю, скорее из обычной любезности, чем потому, что я был там кому-то нужен.

Харрекс и Парсус ожидали меня у двери. Видимо, им поручили отдать мне мои футляры с порошком, колоду метательных карт, монеты кастрадази и даже пару длинных ножей, которые я забрал у Меррела из Бетриана. Я с лёгкой усмешкой жестом велел отдать мне порошки.

— А теперь послушайте, Келлен… Я имею в виду — наставник в картах… — начал Харрекс.

— Вы можете звать меня Келленом, — сказал я, — мы ведь старые друзья.

— Да ладно, у нас не было выбора. Мы должны были доставить вас сюда и…

Я взял футляры и прицепил к поясу справа и слева. Харрекс и Парсус невольно сделали шаг назад.

— Расслабьтесь, господа, — сказал я. — Мы в расчёте.

— В самом деле?

— Если бы вы захотели, вы могли бы обойтись со мной намного хуже. Я знаю, вам полагалось похваляться своей крутизной. Но в дороге вы делали всё, как положено, и хорошо обращались с белкокотом, учитывая все обстоятельства. Если его не ранили с тех пор, как я видел его в последний раз, всё в порядке.

Я повернул ручку и начал открывать дверь.

— Подождите! — закричал Харрекс.

Что-то маленькое и мохнатое врезалось в меня с силой торнадо, ломающего сухое дерево. Я опрокинулся на спину, без надежды, машинально потянувшись к футлярам с порошками. Ударился головой о мраморный пол и увидел все звёзды.

— Келлен!

Я открыл глаза, чтобы лицезреть зубы, мех и глазки-бусинки.

— Проклятие, Рейчис, на чьей ты стороне?

Маленький засранец улыбнулся застенчивой кривой улыбкой. Для него такое выражение морды было ближе всего к извинению.

— Меня тут заперли. Я готовился сбежать.

Харрекс протянул мне руку.

— Я пытался вас предупредить, — сказал он.

Рейчис чуть не откусил ему руку.

— Эй, парнишка, разве мы плохо с тобой обращались? Ты не дал нам выбора с тем арбалетом. Но мы хорошо тебя подлатали, давали тебе лакомства и всё такое, разве не так?

— Да, — просвистел Рейчис. — А потом ты, козёл, запер меня в клетке, как какого-то ручного кролика!

— Что он говорит? — спросил Харрекс.

Я спихнул с себя Рейчиса и встал.

— Он говорит, что ему жаль, и он обещает больше так не де… Ой! Проклятие, Рейчис! — выругался я, потирая руку.

Харрекс покачал головой, и они вместе с Парсусом зашагали обратно по коридору.

— У парнишки есть характер, это уж точно!

«Ты даже понятия не имеешь, какой».

— Хорошо, — сказал я. Рука всё ещё болела. — Как тут с удобствами?

Рейчис прыгнул внутрь и устроил мне экскурсию.

— Два выхода. Тот, через который мы только что вошли, и окно. Окно не очень — падать высоко, а слезать вниз, если ты большой, тупой и неуклюжий, трудно.