Себастьян Кастелл - Убийца королевы [litres][с иллюстрациями]

Я покачал головой.

— Как раз наоборот. Я…

Как, к дьяволу, объяснить забанскому фанатику, что такое Чёрная Тень?

— Можешь называть меня отступником, хоть и поневоле.

Он кивнул.

— Что ж, хорошо. Ты убьёшь королеву-стерву вместо меня.

— С какой стати мне это делать?

— Тебя схватили за какое-то преступление, так? Может, ты кого-то убил?

Я покачал головой.

— Я по ошибке вытер кровь дароменским флагом, поэтому формально объявил войну империи.

Забанец коротко и грубо рассмеялся.

— Дароменцы — тщеславные и суеверные люди. Это приведёт их к краху.

Он снова подался ко мне.

— Теперь послушай меня, нагхрам. Когда тебя будут готовить к смерти, отведут к ней. Они будут ожидать, что, повинуясь инстинкту, ты станешь умолять сохранить тебе жизнь. Не умоляй. Мольбы ничего не дадут. Вместо этого устреми глаза и разум на поиски возможности — мгновения, когда ты сможешь нанести удар. Может, ты припрятал на себе маленький клинок? А если с клинком ничего не выйдет, просто пусти в ход руки, чтобы раздавить ей горло.

— Значит, вы хотите, чтобы я отказался от быстрой смерти в угоду многодневной пытке?

Он улыбнулся, с отвращением качая головой.

— Трус! Я не могу представить образ твоих мыслей. Разве боль важна для того, кто действует, повинуясь своей судьбе?

Я пожал плечами.

— Единственное, что когда-либо мне было положено по «судьбе», — эти метки вокруг глаза, из-за которых меня преследуют все мужчины и женщины, каждый недоумок, представляющий, что это такое. Больше «судьбе» нечего было мне предложить.

— Она говорит сейчас. Мироздание говорит с тобой через меня, нагхрам. Но если твоя душа слишком запятнана, чтобы услышать его слова, знай: при дароменском дворе есть те, кто ждёт свершения этого деяния. Срази королеву, и они защитят тебя. Подумай, нагхрам, о вознаграждении, которое тебе даруют!

Я задумался над его словами. Потакать философским представлениям варваров-забанцев о судьбе, с моей точки зрения, не слишком хорошее времяпровождение. Но остаться живым, хотя и мерзким? К такому я уже привык. А деньги? Деньги означали свободу. Они означали больше шансов найти того, кто сможет вылечить Чёрную Тень, прежде чем мою душу полностью поглотит демон или прежде чем члены моего любимого клана в конце концов сделают по мне хороший меткий выстрел. Деньги — это то, в чём я жестоко нуждался.

Смогу ли я убить королеву? Всего-навсего ребёнка.

Я посмотрел на Рейчиса. Что станется с белкокотом, если меня прикончат? Какими бы милосердными ни пытались быть маршалы, маленькое отродье станет преследовать их, пока не отомстит. Харрекс всадит в него ещё один болт, и тогда не будет никакой аква сулфекс, чтобы спасти Рейчису жизнь.

Забанец запрокинул голову и посмотрел на звёзды.

— Голос судьбы проникает в тебя, нагхрам. Хорошо. Ты будешь благословлён в этой жизни и в следующей.

Потом он сделал глубокий вдох и внезапно резко выдохнул; его живот сжался, будто сдавленный железными тисками. Он сделал ещё один вдох и проделал это снова.

— Что ты творишь? — спросил я.

Он снова напряг живот, ещё сильнее. Кровь просочилась сквозь повязку на ране.

— Я выполнил свой долг служения ангелам. Ты теперь — моя стрела, которую направляет моя рука, чтобы сразить нашего общего врага.

Он продолжал дышать таким же манером, снова и снова напрягая живот.

Харрекс и Парсус заметили странные конвульсии и встали.

— Он пытается себя убить, — сказал Харрекс.

Парсус первым добрался до пленника, напрасно пытаясь заставить того остановиться.

— У нас кончилась аква сулфекс! Я ничего не могу поделать.

— Выруби его своей палицей! — закричал Харрекс.

Парсус отстегнул от пояса палицу, но было слишком поздно. Кровь капала сквозь повязки на землю перед забанцем.

— Теперь я ухожу отдыхать на колесе, маленький нагхрам. Выполни свою миссию и знай — ты делаешь это с благословения судьбы… и моего.

Он прислонился ко мне, и не успел я отодвинуться, как почувствовал на щеке его поцелуй. Его голова упала мне на плечо, когда жизнь покинула его тело.

Два дня в пути, двенадцать часов в камере, двадцатиминутный судебный процесс перед скучающим и раздражительным старым магистратом — и меня наконец-то притащили в королевский зал правосудия, по всем правилам осуждённого за довольно неаккуратное объявление войны Дароменской империи. До сих пор мои преступления были совершенно непреднамеренными, но имелся неплохой шанс, что я убью их королеву — в этом заключалась определённая ирония.