Константин Калбазов - Беглец [litres]

– «Лания», ответь «Керте».

– На связи «Лания», – отозвался Андрей на запрос, не включая визор.

На станции Ицитан его грузовик знали именно под этим именем. И Ослик, искин, находящийся в специальной нише, был дублером. Результат принятых Ледневым мер предосторожности.

– Не знаю, откуда в тебе столько дури, но спасибо, приятель. Мы в долгу перед тобой.

– Нормально все. Ослик, сканирование пространства. Доклад по обстановке, – не забывая о том, где находится и что происходит, распорядился Андрей.

– Слушай, парень, а ты куда прешь? С центрального поста сообщили, что наших смяли. Уже началась высадка на станцию.

– У меня нет выбора. Танки сухие, нужна заправка. Ты уж постарайся вырваться. Если что, так хотя бы не зря.

– Даже не сомневайся.

– Конец связи.

– Удачи тебе, парень.

– Ослик, сведения по второму фрегату «Призрака».

– Второй фрегат набрал скорость принятия решения. Может совершить прыжок в любой момент.

– Ясно.

– Что ты делаешь? – наблюдая за его манипуляциями над клавиатурой, поинтересовалась она.

– Видел подобный финт у одних наемников. Надеюсь, получится.

Легкий шорох ракет, сошедших с направляющих. На этот раз Андрей решил ограничиться только легкими РМД. Лишаться последней торпеды не хотелось категорически. При всей бережливости его натуры, думал он сейчас вовсе не о финансовой стороне. Тут, скорее, ожила его паранойя.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Я тоже.

– А почему в направлении грузовиков?

– Потому что они бегут. И если их не остановить – уйдут. «Призрак» не любит выпускать беглецов. Мы, конечно, зубастые, но все же движемся к станции, а не от нее.

– А если ты ошибаешься?

– Вот сейчас и увидим, – ответил он, наблюдая, как на экране сканера мигнула и пропала отметка фрегата, ушедшего в подпространство.

Андрей мог гордиться собой. Относительно. Но ведь победителей не судят. Фрегат возник далеко от «Ослика». РМД дотянулись до него буквально на когтях. Прыгни он хотя бы немного дальше, и затея Леднева провалилась бы. А тогда уж пришлось бы задействовать торпеду.

Но все сложилось как надо. Все восемь ракет малого радиуса впились в корпус кораблика, еще не пришедшего в себя после перехода. Силовое поле отсутствует, электроника в подвисшем состоянии, а значит, никакой возможности задействовать средства непосредственной обороны.

Боеголовок РМД оказалось недостаточно для того, чтобы разнести фрегат. Суммарно они вроде как и превысят заряд торпеды, но… Это как сравнивать попадание одной крупнокалиберной пули с парой десятков автоматных. В первом случае человека разорвет в клочья. Во втором, несмотря на более чем двукратное превышение в общей массе пуль и энергии выстрела, превратит тело в решето.

Вот так и здесь. Фрегат гарантированно вышел из строя. Тяга на маршевых двигателях пропала, и вообще корабль не подавал признаков жизни. Готов. Без вариантов. Все же не эсминец и не крейсер, брони на нем нет. Хотя, в отличие от своего собрата, и не развалился на части.

– Отличная работа, Андрей. Надеюсь, нам и дальше будет везти, – нервно хохотнув, произнесла Кейла.

– А уж я-то как на это надеюсь!

Вот странное дело. Их положение не назвать завидным. Что уж говорить, они сейчас направляются прямиком в задницу, причем самую что ни на есть реальную, с минимальными шансами на благополучный исход. Но его распирает гордость из-за достигнутого успеха. Где-то мысленно он еще и показал экипажу «Лагайры» фигу. Мол, не только вы умеете проворачивать такие штуки! Извечные мальчишеские – кто быстрее, кто выше, кто больше и, едва ли не самое главное, у кого длиннее.

– Эй, на «Лании», ответьте диспетчерской, – вновь раздалось по линии связи.

– На связи «Лания», – не включая визор, ответил Леднев.

– Парень, ты в курсе, что тут творится?

– Не слепой.

– И куда тогда прешь?

– Нам нужно топливо. А иначе конец один.

– Ясно. Держи курс на тридцать пятый терминал, там сейчас самое тихое место. Я отдам команду тамошнему искину на переход в автономный режим и обслуживание твоего грузовика. Извини, но это все, что я могу сделать. Мы оставляем центральный пост. И… Спасибо за беженцев.

– Не за что.

– Прощай.

Вот и поговорили. А чего так страшно-то? В груди поселился холодный ком, скользнул вниз живота, скакнул под горло и снова под ложечку. Совсем как в молодости, когда доходило до драки и он, обуреваемый страхом, трясся, как осиновый лист, в надежде, что все минует и его не тронут.