Кае де Клиари: Маранта [СИ]

В двух днях пути вниз по реке, на берегах которой стояла столица, была бедная рыбацкая деревушка, состоявшая всего из десятка крохотных домиков. Вот там-то и выловили два обезображенных, до неузнаваемости, трупа, которые местные рыбаки, согласно указу самого Лоргина, привезли на телеге в столицу. Оба тела были обнажены, руки скручены за спиной, какой-то проволокой, а к ногам привязаны точильные камни, взятые по-видимому из королевской кухни. Скрыть всё это не удалось: сразу после въезда в город телегу окружила толпа, в которой оказался и старый лесничий.

Люди потом рассказывали, что он лишь минуту смотрел на то, что осталось от его дочерей, потом развернулся и быстрым шагом вышел за ворота. А через несколько дней, когда Лоргин проезжал в своём возке по лесной дороге, его ухо пробила длинная охотничья стрела, рассчитанная на медведя. Следующая стрела вонзилась в грудь телохранителя загородившего собой сюзерена. Третью отбила мечом подоспевшая Маранта. Больше выстрелов не было. В лесу стрелка поймать не удалось, но через пару дней его схватили по доносу соседей в собственном доме, куда он зашёл за пожитками. Суд был коротким, и приговор исполнили немедленно. Тело бедняги целый месяц украшало виселицу на городской площади, где в прежние времена казнили только самых жутких нелюдей и душегубов.

С тех пор Лоргин стал труслив и подозрителен. Везде ему мерещились заговоры и интриги. Он утроил охрану и завёл тайную службу, которая принялась следить за всеми и каждым. Среди людей поощрялось стукачество и доносительство, под тем предлогом, что тот, кто доносит на ближнего своего, ему же и помогает встать на путь истинный. Этот путь частенько проходил через городскую площадь, где старую виселицу заменили на новую, большую и удобную. На ней теперь всегда были «постояльцы», среди которых вскоре появилось несколько приближённых самого Лоргина.

А ещё, старый король вдруг разлюбил девочек и стал активно бороться за мораль и чистоту нравов. Первыми пострадали матери-одиночки. Их выгнали поначалу из столицы, а потом и из остальных городов королевства. Попросту выставили с детьми на улицу, заставив бросить все пожитки. То, что среди них оказалось немало бывших пассий самого Лоргина осталось незамеченным. Затем, права жить под защитой городских стен лишились женщины, заподозренные в непристойном поведении. Чаще всего на них доносили злые соседи, и никого не насторожило, что среди них оказалось немало таких, кому было всего по десять, а иным аж по семьдесят лет. В конце концов, преследованию за «развратное поведение» подверглись и мужчины, замеченные в хождении «налево», среди которых оказались даже королевские солдаты и полицейские. И опять никого не волновало, что среди них было множество холостяков навещавших подружек по человеческому свойству неприятия одиночества.

Города опустели на треть, зато появилось множество небольших поселений, которые стихийно возникали то тут, то там и за которыми следить было очень не просто. Там не действовали королевские законы. Там люди жили согласно тем правилам, которые придумывали себе сами. Эти поселения больше напоминали разбойничьи логова, и все попытки подчинить их королевской власти провалились. Несколько таких мятежных деревень стражники сожгли дотла, а жителей вырезали, невзирая на пол и возраст. Тогда жители остальных посёлков научились прятаться. Едва отряды солдат подходили к очередному лагерю, как его обитатели живо собирали пожитки и исчезали в неизвестном направлении, бросив свои убогие дома на произвол судьбы.

Но вскоре у короля Лоргина появилась новая головная боль. И этой болью был разбойник по имени Золас.

Его основным занятием было ограбление королевских инкассаторов, о передвижении которых он каким-то чудом всегда знал заранее. Его козырем было огнестрельное оружие, запрещённое на территории королевства. Лоргин, ещё до того, как провозгласил себя монархом, собрал всё, что стреляло с помощью пороха, и объявил это собственностью государства. Между тем, Золас чихать хотел на все запреты. На его широком поясе красовались два крупнокалиберных револьвера, которыми он владел виртуозно, а за спиной на расшитом цветным бисером ремне, висела старинная винтовка. Он сам называл её «оленебой» и горе было тому стражу, кто имел несчастье попасть в прицел этого дальнобойного ружья.

Однако Золас имел репутацию человека не кровожадного. В глазах бедного люда он скорее был благородным разбойником, способным помочь страждущему и наказать злодея. Так ли это было или нет, судить трудно, ведь народная молва всегда склонна к преувеличениям. Наверняка было известно только, что наглее и удачливее вора невозможно себе представить. Самым возмутительным было то, что он почти не прятался. Все прекрасно знали, как он выглядит, где бывает, но он постоянно ускользал от полиции, словно это был не человек, а угорь! Без страха, не таясь, заходил он в придорожные трактиры и городские кабаки, садился на самое видное место и кидал на стол кошель с золотом. Высокий, смуглый, черноволосый красавец с пронзительными синими глазами и белозубой улыбкой. Он всегда носил одну и ту же широкополую чёрную шляпу с золотой пряжкой, по которой его можно было узнать в любой толпе. А ещё, бандит Золас был ужасный бабник. Никакие королевские запреты были ему нипочём, а женщины, удостоенные его вниманием, были готовы пойти на любой риск ради этого ловеласа. Многие, конечно, за это поплатились, но ходили слухи, что Золас никогда не оставляет в беде тех с кем провёл хотя бы одну ночь, и там, за городскими стенами они гораздо более счастливы, чем здесь под опекой короля Лоргина.