Кристал Смит - Кровоцвет [litres]

– Луноциты – очень редкие драгоценные камни. Они встречаются только в рубцах под лей-линиями – путями, по которым странствовала Эмпирея, когда спустилась с небес. Можно считать, что это затвердевшие сгустки ее силы. Мы используем их как призму, чтобы усилить чары, и как барьер, чтобы сдерживать магию в нужных пределах.

Лорд Саймон встал у одного угла треугольника, а матушка и Келлан расположились у двух других. Гул в ушах превратился в шелестящее жужжание, похожее на невнятный шепот.

– Подойдите к каждому из нас, пустите кровь и подставьте чашу, как это сделал я, – сказал он, а затем обратился к Келлану и моей матери: – Вы должны будете произнести, слово в слово: «Моя кровь, данная по доброй воле».

Мы все кивнули, и я подошла к матушке. Она спокойно дала мне руку и даже не вздрогнула, когда я провела лезвием по ее ладони. Кровь закапала в чашу и смешалась с моей.

– Моя кровь, данная по доброй воле, – сказала она.

Когда я направилась к лорду Саймону, шум в ушах заметно усилился. Он протянул ладонь с тонкими длинными пальцами, и я сделала надрез.

– Моя кровь, данная по доброй воле, – твердо произнес он.

На полпути к Келлану я застыла в нерешительности. Перед глазами плавали круги, сливаясь и образуя расплывчатые узоры.

– Что-то не так, – сказала я.

– Мы гуляем по кромке между материальным миром и миром призраков, – сказал лорд Саймон. – У вас могут возникнуть неприятные ощущения. Постарайтесь себя перебороть.

Я сделала оставшиеся несколько шагов. Келлан смотрел на меня, не отводя взгляда. Я постаралась отвлечься от мягких шипящих голосов, которых не слышал никто, кроме меня. Они вселили в меня дурное предчувствие, и у меня задрожали руки. Аврелия , чудилось мне в их шелесте. Аврелия …

– Аврелия. – Келлан повернул руку ладонью вверх, и я занесла нож. – Все хорошо, – сказал он. – Не останавливайся.

– Нет, – сказала я, опуская нож. Странные звуки прекратились. – Простите, я не могу.

– Нам нужно закончить! – воскликнула матушка. – Мы должны…

– Поздно, – сказал Келлан, выглянув в окно. – Стражники возвращаются. Время вышло.

– Уведите ее отсюда, – рявкнула Онэль, – чтобы мы успели прибраться, пока кто-нибудь сюда не зашел. Для петли у меня чересчур хрупкая шея.

– Веди себя как ни в чем не бывало, – наказала матушка. – Сегодня вечером мы устраиваем в честь лорда Саймона приветственный пир. Ты, Аврелия, обязана на него пойти, но сначала отправляйся в святилище и подумай о своем поведении. Люди должны видеть твое смирение и преданность Эмпирее. Они должны видеть, что ты тоже поклоняешься ей. Что ты такая, как все.

– Придется тебе прикидываться, – ухмыльнулась Онэль, но у меня даже не хватило духу смерить ее испепеляющим взглядом.

А мгновением позже Келлан увел меня из комнаты.

Пока в замке шли приготовления к пиру в честь нашего знатного гостя, я удалилась в королевское святилище – уединенное и элегантно убранное место поклонения для монарха и его семьи. Требуя от верующих смирения и аскетизма, сама Эмпирея, похоже, предпочитала роскошь и великолепие. Зал был задрапирован шелковыми тканями с золотой каймой, вдоль стен стояли обитые бархатом стулья. Колонны из шлифованного мрамора поддерживали своды, расписанные под ночное небо, в котором среди созвездий весело порхали улыбающиеся херувимы. Снизу за херувимами наблюдали зловещие темные фигуры. Сцена должна была изображать человеческие побуждения: праведные наверху, а нечестивые внизу – но, по-моему, она искажала правду. Очаровательные и пленительные херувимы больше напоминали грехи, а дьяволы с голодными глазами и хищными оскалами подозрительно смахивали на разъяренную толпу с городской площади.

По-моему, те, кто ненавидит грешников, гораздо страшнее самих грехов.

Закрыв дверь на ключ, я прошла вглубь комнаты и приподняла парчовый занавес. За ним была алтарная зона, где в золотых подсвечниках тускло горели сотни белых свечей. Я зажгла еще одну, поставила ее у алтаря, встала на колени и после кратких извинений за надругательство над святыней отодвинула алтарный камень в сторону. Под ним было небольшое углубление. Подобрав верхнюю юбку, я засунула руку в карман подъюбника и вынула оттуда маленькую книгу заклинаний, которую собиралась обменять на что-нибудь из коллекции Мейбл Дойл. Теперь, похоже, книжка останется при мне.

Я виновато застыла, удерживая руку на обложке. Мы с Мейбл каждый месяц обменивались гримуарами, но на этот раз на встречу она не пришла. Стоя под окнами ее книжной лавки, я даже представить не могла, что через час буду смотреть на ее казнь. Мы не были близко знакомы. Боялись разоблачения. Я и не подозревала, что она лишилась мужа и ребенка. Но если вспомнить, какие у нее водились книги – вселение духа в чужое тело, некромантия, общение с мертвыми, – можно только удивляться, почему эта мысль не пришла мне в голову.