– Слушай, я пойду, эта… отолью. – Он дёрнулся к выходу, но тут она шарахнула:
– Если ты действительно хочешь чего-то получить от Москвы, ты должен провести с ней три ночи.
Он остановился. Обернулся.
Ослышался?
– С кем?
Но она уже как ни в чём ни бывало снова смотрела в окно.
Он вернулся. Упёрся лбом в холодное стекло. Город плыл, город жил. Город дышал. Город плевал на него. На всех.
Его колотило. На стекле осталось белое пятно от дыхания.
– Ты знаешь легенду о снесённом доме? – спросила она.
– Нет. А должен?
– Снесённый дом. В центре. Он появляется время от времени. Его сложно найти и ещё сложнее встретить. Но тот, кто его найдёт. И не просто найдёт, а не испугается в него войти. И не просто войти, а провести там подряд три ночи. Так вот, такой человек станет её любовником. Любимчиком. И получит от неё всё, о чём только пожелает.
– В смысле?
– В прямом. Деньги. Карьеру. Женщин. Власть. Просто всё, что захочет.
– В смысле, чьим любовником? Кого?
– Москвы.
Раздражение всё-таки просквозило в её голосе, и он замолчал, заткнулся, уставился за стекло, а у самого всё перед глазами плыло и плясало, и реальность была уже не двойной – ничего другого в ней не было, кроме её слов и её голоса, и всего, что он слышал, додумывал, вообразил себе за этим голосом и за её словами.
– И что, я… ну… должен в это вот так вот поверить? – спросил он и ухмыльнулся, хотя и не хотел – ни спрашивать, ни ухмыляться. Так получилось. Само.
– Дело твоё. Кто поверил, тот уже своё получил, – добавила как бы невзначай.
– Например? Кто?
– Ну, милый! – Она рассмеялась своим негромким молодым смехом. – Всё-то тебе расскажи. Кто надо.
И она повела подбородком в центр комнаты.
Артём обернулся и обомлел.
– Бодренков? – Самому не верилось, что всё кончится этим.
– Пф. – Она посмотрела на него с выражением «не смешите меня». – Алёша слабак. Он и ночи не просидел. Он соображает неплохо, я тебе уже говорила. Просто… ну, дальше этого у него не идёт. А так – всё честно: захочешь – сможешь, не сможешь – как хочешь.
– А… ну… кто тогда? – Артём растерялся. – Неужели сам? – озарило вдруг его.
– Кто – сам? – Она не поняла.
– Как – кто? Генеральный, – выдохнул он и вдруг понял, насколько пьян. Ужасно, просто неприлично.
Чёрт, а ведь ещё домой добираться…
– Сам? – сказала она, делая ироничное ударение на этом слове. – Ты мелко плаваешь, дружок.
Она смеялась над ним, он это видел, но стыда не чувствовал – разбирало любопытство. Стал листать в голове людей и лица. Никто не подходил, ни на ком не останавливался. Несколько раз как будто выскочило из общей череды лицо знакомое, растиражированное, неживое, но он его гнал – он не любил этот бесчеловечный, восковой взгляд. О нём не хотелось ничего знать, не хотелось даже думать. Получить то, что досталось ему? – нет, нет.
– Тебя что, только это и интересует? – услышал как будто издали. – Правда, больше нечего спросить?
Вопрос привёл его в чувство – калейдоскоп лиц пропал. Уставился ей в глаза и вдруг понял, что хмель сошёл. Сошёл совсем. Голова ясная и пустая. Такая, какой он и не припомнит – давно уже жил, как в чаду, кажется, все три года, как сюда перебрался. В чаду, в суете, ни выдохнуть, ни остановиться. Всё время чем-то заморочен, напряжён.
И вот – всё отступило.
А ведь она думает, что я ей поверил. Поверил – и побегу его искать. Этот дом.
Господи, какая глупость.
Но тут же спросил:
– А что там будет происходить? Ну, в эти три ночи.
– Ничего, – она равнодушно пожала плечами и снова стала смотреть в окно. – Будет пугать.
– Как?
– Этого я не знаю. Каждого по-своему.
– А всё остальное, типа, точно знаешь? В смысле, проверяла?
Он не сдержался, и она опять рассмеялась. Губы смеялись, красивый рот смеялся, а глаза оставались спокойными, холодными. Тяжёлый взгляд. Изогнутый нос. Чёрные волосы, красит, чтобы скрывать седину. Старуха. Ведьма. Теперь-то его не обманешь, он видит: не тридцать, не сорок, ей семьдесят, нет, ей все сто.
Бессмертная старуха.
– Ладно, дружок. Я тебе и так много уже рассказала. Имеющий уши, так сказать. А мне пора.
И она повернулась на каблуках и стала уходить, уходить в толпу отдыхающих.
Ему захотелось что-то сделать. Остановить, позвать. Ещё что-то спросить.
Он шагнул, сбил ногой стакан, нагнулся, чтобы поднять.
– Кстати. – Он моментально выпрямился, как ужаленный. Вцепился в её взгляд – с ожиданием, с надеждой. – Классная рубашка, – сказала она.
Читать дальше