Евгений Щепетнов - О колдунах, женщинах и злобной мебели [litres]

Пробежал через двор, под недоуменными взглядами высыпавшей на улицу обслуги и учащихся, ранее сидевших в учебных комнатах, перепрыгнул через собачонку, вечно вертевшуюся у кухни – собачка завизжала и спряталась за стоящие у стены метлы. По гулкому каменному коридору, больше напоминавшему тоннель, вырубленный в скале, прямиком к своей комнате, а через нее (предварительно заперев дверь на засов) – в вожделенное заведение, где журчит вода, и никто не может потревожить, где так хорошо думается…если только некто не ломится в голову, пробивая ментальный барьер!

– Братец, что за шум? – однорог бесцеремонно расшвырял воздвигнутую Иларом ментальную стену, разбив ее вдребезги – пОходя, особо не утруждаясь.

И снова Илар с досадой отметил, что способности однорогов к передаче мыслей превосходят человеческие способности в десятки, а то и в сотни раз. Сколько бы он не пытался закрыть мозг от магического создания, так ему ни разу это и не удалось.

– Да ерунда все! – Илар подошел к медному крану, торчащему из стены, открыл воду, вымыл руки, используя удивительно вонючее, пахнущее дегтем мыло, поплескал в лицо. Но однорог не отставал:

– Ты снова чего-то наколдовал? Я чувствую, как ты не хочешь говорить на эту тему, но может я смогу тебе в чем-то помочь? У тебя проблемы?

– Все в порядке! – решительно ответил Илар, совершенно в этом не уверенный – ты-то как? Как твоя охота? Что нового?

– Отлично! – Илар почувствовал, как однорог просто-таки сочится довольствием и радостью – Я встретил соплеменников. Одна самочка…мы понравились друг другу. Ты не будешь против, если я немного задержусь на охоте? Если нужно – я тут же к тебе прибегу! Всю ночь буду бежать, а прибегу!

– Хоть у кого-то все в порядке! – Илар расплылся в улыбке, и тут же посерьезнел – Нет, братец, пока не нужно. Отдыхай, развлекайся. Честно сказать, хорошо, что тебя сейчас тут нет. Ты знаешь людей…им только дай за что-нибудь зацепиться! Тут же такую свару устроят… Пусть все утрясется.

– Пусть! – однорог послал Илару волну веселья, и молодой маг невольно хихикнул. Они знали, о чем говорили. На второй день после того, как Илар и его спутники прибыли в Башню Шелхома, возник такой скандал, что для его утряски понадобилось влияние самого Мейстера, с проклятиями выразившего свое неудовольствие поведением Илара, его брата, и «прирученного зверя», не умеющего себя вести в человеческом обществе.

Вообще-то, если разобраться, вести себя не умел совсем не Илар, и не его названные братья – однорог Быстрик и мальчик Даран, некогда подобранный Иларом по пути в столицу в одной из дорожных таверн. Вести себя не умел здешний дворянин, урожденный Мегерн Стаффар, который почему-то считал, что по праву рождения он один может охотиться в здешних лесах, а еще, что ему никто не может перечить, если он чем-то недоволен. Это было совсем не так, и он скоро в том убедился.

Илар, Быстрик и Даран решили устроить пикник на холме в трех километров от города, на вершине высокого холма, который называли здесь Старший брат, или просто «Старший». Само собой, раз был старший, значит, имелся и младший – их было три, этих холмов, общим названием «Братья». Старший, Средний и Младший – заросшие высоченными деревьями, высокие, как горы, они царили над всей округой и с них открывался великолепный вид и на Башню, и на городок, притулившийся к ее боку, и на реку, огибавшую Башню дугой и теряющуюся в дали извилистой чередой петель и загибов.

Разложили снедь, купленную в лавке кондитера, и принялись ее поглощать, обсуждая все, что придет в голову, начиная с обучения Дарана в младшей группе учеников-магов, и заканчивая проклятием Илара, которое так и висело над его буйной головой. Нет, не проклятие извращения магии. Гораздо «интереснее».

Дело в том, что во время путешествия Илара и Дарана к Башне Шелхома, они попали в некоторые неприятности, и чтобы выбраться из них, Илару пришлось применить заклинание, наложившее на него способность влюблять в себя всех женщин – начиная с самых мелких, невидных от земли пигалиц, до почтенных старушек, укрывающих седые локоны под платками и чепцами. Стоило Илару издать хоть один звук, находясь рядом с какой-нибудь особой женского пола – сказать что-то, кашлянуть, даже вздохнуть – как тут же сердце девицы или почтенной дамы разбивалось на части, чтобы собраться уже в портрет Илара, запечатленный в ее сознании навсегда. Или – не навсегда, но на какое-то время. Это уж как получится.