Макс Мах - Голубая луна

Таверна, в которой остановились на ночлег, выглядела довольно опрятно, да и запахи, доносившиеся с кухни, отнюдь не раздражали обоняния. Им предложили равиоли с говядиной в овощном бульоне, жареную свинину, приличного качества пшеничный хлеб, моченые яблоки и квашеную капусту. Герда, проголодавшаяся в дороге, как волк в зимнюю бескормицу, ела все подряд, запивая все это кислым красным вином. Воды, как обычно, в таверне не оказалось, а чай здесь не заваривали, видно, из принципа. И вот, покончив с куском хорошо прожаренной свинины, Герда подвинула к себе кружку, только что наполненную по новой расторопной служанкой, и хотела было сделать глоток, когда перед ней возникла Другая Она и укоризненно покачала головой.

— А смотреть, что пьешь, кто за тебя будет? — спросила Другая Герда, и картинка сложилась.

Бегающий взгляд хозяина таверны, вороватые движения служанки и, наконец, вино. Это вино явно было из другой бочки, не из той, из которой пили прежде. И еще одно «но» — фруктовый запах. Слабый, едва уловимый на фоне сильного винного духа, но, тем не менее, вполне реальный.

«Черемика? Ох! — похолодела Герда. — Как же я?..»

Своей оплошностью она едва не погубила и себя, и людей, взявшихся ей помогать. Хорошо хоть Другая Она был на чеку и обратила ее внимание на яд в вине.

— Спасибо! — справившись с растерянностью, поблагодарила она Другую Себя.

— Дура! — покачала головой Другая Герда. — Помрешь ты, я тоже ноги протяну. Что делать будешь?

«Что делать?» — Герда задумалась.

Яд черемики начинает действовать где-то через полчаса после приема. Сбивается дыхание, наступает общая слабость, начинают путаться мысли. На этом этапе, если организм сильный, отравленного еще можно спасти, заставив опорожнить желудок, и напоив молоком. До необратимых изменений в этот мент остается не более часа. Значит, времени у нее в обрез от полутора часов до часа, хотя наемники пока выглядят здоровыми, но иди знай, когда они начали пить отравленное вино!

— Мастер Нурен, — Герда пьяно улыбалась, но, обнимая новгородского шпиона, тихо сказала ему прямо в ухо, — вино отравлено. Не пугайтесь. Ничего необратимого еще не произошло. Кабатчика я возьму сама. На вас служанки. И… дайте мне пару минут.

Она вскинула руки и замахала ими, привлекая внимание Юэля.

— Ю…эль! Юэль.

Ее пальцы стремительно сложились в жесты « Внимание », « Тревога », « Принимаю командование на себя ». Боевой язык наемников скуден, но в нем есть все, что нужно для выживания.

Юэль засмеялся, незаметно транслируя команды тем, кто мог видеть его руки.

« Засада », — продолжила между тем Герда. — « Обыскать !» — И движение кистью, указывающее на двери: на кухню, на улицу и внутрь дома.

« Вперед !»

Подтолкнув Нурена, Герда сорвалась с места, в три длинных прыжка достигла стойки, взлетела вверх и, опершись левой рукой о столешницу, перепрыгнула через прилавок к обалдевшему от такого зрелища и не успевшему среагировать кабатчику. Два удара сердца, и она уже стоит перед жирным ублюдком, упирая лезвие навахи ему под кадык.

— Только пикни, — прошипела она разозленной змей, — и я тебя не убью. Я просто нашинкую твой член, зажарю с куриными яйцами и скормлю этот омлет тебе самому. Веришь?

— Д-да, г-госпожа, — от страха кабатчик начал заикаться, но дело было сделано.

Обе служанки без сознания лежали на полу. Куда бил их Нурен, Герда не видела, но результат ей понравился. А наемники в это время уже обыскивали дом и окрестности.

— Кто дал тебе яд?

— Я… я…

— Ты подал нам вино с ядом черемики. Будешь хорошо себя вести, мучать не стану. Перережу горло, и дело с концом. Но дай мне только повод разозлиться…

— Эт-тот человек… Он… Он в конюшне. Их там двое… — кабатчик мелко дрожал, по его лицу тек пот, мокрой от обильно выступившего пота была и его рубаха.

— Ты опоздал, — Герда услышала во дворе шум драки, сдавленные крики, звуки невнятной возни внутри дома. — Что-то еще?

— Они… о…ни…

— А, если так? — Она проколола кожу на его горле и пустила кабатчику кровь.

Он дернулся от боли, захрипел, но она тут же ударила его другой рукой по губам.

— Ну?!

— В лесу. С лошадьми, — создавалось впечатление, что от страха мужчина разучился говорить связно, произнося за раз одно, максимум — два слова.

— Сколько?

— Трое.

— Сколько в доме?

— Д… два… наверху.

— В конюшне?

— Двое.

— Есть еще?

— Нет.

— Ну, видишь, — ухмыльнулась Герда, — можешь, когда хочешь.