Ингерсол Локвуд - Невероятное подземное путешествие барона Трампа [litres]

Так как это был конечный пункт назначения правительственного поезда, я после нескольких приятных дней пребывания в правительственной резиденции расстался с его комендантом и отправился в путь, сопровождаемый только моим верным Балджером и двумя слугами, которые были приставлены ко мне имперским комиссаром.

Теперь мой путь лежал вверх по Двине до самого Сольвычегодска; оттуда я продолжал свой путь по замерзшим водам реки Вычегда, пока мы не добрались до правительственного поста Яренска, а оттуда мы направились прямо на восток, пока наши выносливые маленькие лошадки не доставили нас в живописную деревню Ильич на Ильиче [5]. Здесь мы были вынуждены оставить наши сани, так как снег исчез, как по волшебству, открывая широкие просторы зеленых полей, которые майское солнце через несколько дней усеяло цветами и душистыми кустарниками. В Ильиче мне пришлось оставить двух верных правительственных слуг, сопровождавших меня из Архангельска, так как они уже достигли самой западной точки, которую им было поручено посетить. Я очень привязался к ним, как и Балджер, и после их отъезда мы оба чувствовали себя так, словно впервые оказались среди чужих людей в чужой стране. Но мне удалось нанять, как мне показалось, надежного извозчика по имени Иван, который заключил со мной контракт за хорошее жалованье, чтобы отвезти меня на сто миль дальше на север.

– Но ни шагу дальше, маленький барон! – упрямо повторил парень.

Теперь я действительно был у подножия холмов Северного Урала, потому что скалистые гребни и покрытые снегом вершины были видны как на ладони.

Я часто задумчиво смотрел вверх, на дикие вершины, заключенные в отвесные скалы и парапеты, ощетинившиеся черными соснами, и низкий, таинственный голос шептал мне на ухо, что где-то, ах, где-то в этой ужасной глуши я однажды найду врата в мир внутри мира! Несмотря на все мои старания, Балджер очень невзлюбил Ивана, а Иван – его; и если бы сделка не состоялась и деньги уже не были выплачены, я бы стал искать другого извозчика. И все же это было бы очень глупо, потому что у Ивана, как я сразу увидел, были две отличные лошади и, кроме того, он очень заботился о них, на каждом посту растирая их, пока они совсем не высохнут, и никогда не думал о собственном ужине, пока их не напоили и не накормили.

Его тарантас тоже был совсем новый, добротно сколоченный и хорошо отделанный мягкими одеялами, в общем, настолько удобный, насколько это вообще возможно для повозки, у которой нет других рессор, кроме двух длинных деревянных перекладин, тянущихся от оси к оси. Правда, они были несколько эластичны. Но я заметил, что Балджер не слишком любил ездить в этом странном экипаже, с грохотом передвигающемся вверх и вниз по горным дорогам, и часто просил разрешения выскочить и следовать за ним бегом.

Наконец Иван доложил, что всё готово к отъезду; и хотя мне хотелось бы выехать как можно незаметнее, но всё село вышло провожать нас – семья Ивана, отец, мать, сестры и братья, жена и дети, дяди, тети и двоюродные братья. Это были десятки людей, которых хватило бы на целый городок. Они радостно кричали и махали платками, Балджер лаял, а я улыбался и приподнимал фуражку со всем достоинством Трампов. И вот мы наконец отправились в дорогу: Иван на козлах, а мы с Балджером сидели сзади, тесно прижавшись друг к другу, как два брата – две груди с едиными ударами сердца и два мозга, занятых одной и той же мыслью, что впереди грядут опасности или внезапные нападения, но грядёт ли скрытая угроза или смелый и открытый натиск, мы должны стоять вместе и падать вместе! Много-много раз, когда лошади Ивана ползли вверх по длинной горной дороге, а я лежал, растянувшись на широком мягком сиденье тарантаса, с одеялом, свернутым вместо подушки, я ловил себя на том, что бессознательно повторяю эти таинственные слова Дона Фума:

– Люди подскажут тебе! Люди подскажут…

Дороги были так круты, что за день мы проезжали не больше пяти миль, а иногда приходилось останавливаться на несколько часов, чтобы Иван мог подтянуть подковы своих лошадей, смазать оси или сделать что-нибудь нужное в своей повозке. Это была медленная работа. Да, она была очень медленной и утомительной, но какое значение имеет, насколько или как велики трудности для человека, решившего выполнить определенную задачу? Останавливаются ли аисты или дикие гуси, чтобы сосчитать тысячи миль между ними и их домами, когда им приходит время повернуть на юг? Разве муравьи останавливаются, чтобы сосчитать сотни тысяч песчинок, которые они должны пронести через свои длинные коридоры и извилистые проходы, прежде чем они зароются достаточно глубоко, чтобы спастись от зимнего мороза?