Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

Окружавшее мое тело ледяное пламя стекло по предплечью, запястью, соединенным пальцам и окутало Сорена. Оставшийся глаз стал цвета инея, а шрам на месте другого глаза засиял так, что было больно смотреть.

Когда я заговорила, ветер разнес мой голос по всей ледяной пустоши Нифльхейма.

– Я пепел, и я древо, – гремели слова. – Я Фригга и Фрейя, Скади и Гевьон, Идунн и Сив. Я Сигрюн и Эйр, Фулла, Гна и Хлин. Я Ильмр и я Хель. Каждая богиня воплощена сейчас в моем теле. Все былое и все грядущее течет под кожей. Я знаю все. Я вижу все. Я начало, конец и все, что между ними.

Каждое слово как отточенное лезвие вонзалось во Фьялара, заставляя его визжать от боли. Из ран хлестала кровь.

– Я охотник, – вступил в магическое сражение Сорен, крепко сжав мою руку. – Я несу смерть. Во мне сосредоточена вся мощь природы, беспощадной к сильным и милосердной к слабым. В моих жилах течет кровь первого короля гоблинов. По праву наследия я занимаю трон. Я второй глаз Одина. Моя судьба – сразить тебя.

Еще один дождь ледяных клинков ударил в гигантского петуха. Тот пошатнулся от глубоких порезов на груди.

Силы внутри меня велели продолжать говорить, подсказывали нужные слова мне и Сорену.

– Я символизирую бесконечный круговорот жизни. Изгоняю тебя из моего мира, – воскликнула я.

Буря поднимала в воздух пыль, снег и клочья тумана, то и дело скрывая от взгляда врага, но я чувствовала, что именно происходит.

– Я воплощение смерти, – подхватил эстафету Сорен. – Я груда костей и скелет в короне. И в моей власти стать твоей гибелью. – Последние слова он уже прорычал.

– Мы едины, – одновременно произнесли мы. – Склонись перед нами и умри.

Земля затряслась, когда Фьялар издал оглушительный крик – не магический, а отчаянный вопль умирающего существа. Вокруг него все плотнее смыкалась пелена тумана, а ледяные лезвия вонзались все глубже, пока огромный противник не исчез.

Я полетела вниз, упав на колени. Земля до сих пор содрогалась. На месте логова Фьялара образовалась пропасть, на дне которой плескалась раскаленная лава. Она поднималась все выше и выше, пока не полилась через край.

Я отшатнулась, но лед под ногами треснул. Однако Сорен не позволил мне соскользнуть, схватив меня за руку и оттащив в безопасное место.

– Так, и что теперь? – нервно спросил он, наблюдая за подступавшей все ближе лавой.

– Доверься мне, – сказала я, поспешно доставая мел Диаваль и рисуя магические руны сначала на своей ладони, а затем на ладони Сорена.

После этого мы соединили руки, и я выкрикнула единственное слово на древнем языке, повинуясь внутренним ощущениям. Никто не учил меня, что делать, но пришлось довериться проснувшимся силам. А они уверяли, что все получится.

Мы прижали по-прежнему сомкнутые ладони к земле, и повсюду тут же взвились воздушные потоки. Они смыкались все плотнее вокруг меня и Сорена, вокруг Сеппо и Розамунда, Лидиана и Диаваль, постепенно ускоряя бег. К горлу подступила дурнота.

Внезапно все прекратилось. Мы вывалились во двор, откуда и началось путешествие. Со всех сторон к нам устремились гоблины и люди, пока громкий голос Тани не призвал к порядку.

Сорен лежал на каменных плитах, повернув ко мне голову, и улыбался окровавленными, разбитыми при падении губами. Единственный глаз сиял от восхищения и восторга.

– У тебя получилось нас перенести! Но как? – спросил он.

– После нашего неудачного сражения с Фьяларом меня внезапно осенило. Думаю, это как-то связано с твоим прикосновением к Иггдрасилю, мировому древу познания. Но я осознала: никаких границ внутри разума не существует! Нет отдельной Яннеке-оленя, как нет отдельной Яннеке-девушки. Есть лишь я. Просто Яннеке. – Я улыбнулась Сорену в ответ, до сих пор не веря, что все получилось.

Мы потянулись друг к другу, но кто-то схватил нас за капюшоны и удержал на месте.

– Вам обоим запрещено шевелиться, пока я не разрешу. Это касается всех вас, – раздался непререкаемый голос Тани.

Она рассматривала нашу потрепанную компанию и хмурилась. А при виде мерцающего тела Лидиана и вовсе скривилась. Здесь, в мире живых, ему стало сложнее поддерживать зримую форму.

Я дважды попыталась заверить целительницу, что нахожусь в добром здравии, однако изо рта каждый раз вылетал лишь невнятный набор звуков. Так что в конце концов сдалась и подчинилась требованиям лежать спокойно.

Потребовалось почти три дня лечебных процедур, прежде чем Таня объявила меня здоровой. Не дослушав ее, я слетела с постели и помчалась к Сорену. Из нашей группы он находился в самом удовлетворительном состоянии, если не считать потери глаза.