Марк Лахлан - Песнь Валькирии

Беатрис притворялась больной несколько недель, чтобы он мог продолжать навещать ее. О чем они говорили? Он забыл. Помнил только ее голос, тембр, интонации. Не ее слова, но колеблющееся пламя в маленькой келье, где она лежала, компаньонку, задремавшую от запаха ароматических трав, брошенных в огонь. За это. За это. Что угодно.

– Я бы хотела знать ее.

– И она тебя тоже.

Он никогда не рассказывал Теодоре о том, как сражался с древними богами своих отцов, в катакомбах под Константинополем, где норны вращали колесо судьбы всего человечества, или о том, как Беатрис обменяла свою жизнь на его. Это была сделка, которой он никогда не хотел. Не рассказывал он и о том, как блуждал в катакомбах своего разума, чтобы освободить огромного волка, которого эти боги связали, и как натравил его на них. Умерли ли они? Этого он не знал, но волк вперил в него единственный глаз, проник своей душой в его душу, и с того момента Луис никогда не старел, никогда не менялся.

Он чувствовал в себе этого волка, наблюдал за ним. Он посадил его на цепь и усмирил. На шее он носил камень – часть колдовской скалы Крик, к которой был когда-то прикован. Он знал, что, если снять этот камень, мир треснет и его пронзят звуки невиданной высоты, которых никогда не слышало человеческое ухо. Он стал чуять запахи – тяжелые, мясные, насыщенно-ягодные, – запахи, которые не мог уловить ни один человек и которые не вызывали у него воспоминаний, как горькое масло на руках Теодоры. Они просто ощущались здесь и сейчас, сами по себе, открывая доступ к диким сферам его души, к голоду – глубокому и сильному, как любовь. Он знал, что без этого камня волк заявит на него свои права и он будет не более чем зверем. Настало время дать ему эту возможность.

По христианским законам самоубийство было немыслимо. По законам древних богов, которых он видел в Источнике, это был путь трусов и потому подлежал презрению. Но можно жить, как живет волк, привязав себя к настоящему моменту, как привязаны к нему все животные, и, как все животные, он может умереть. Искать опасность – это достойный выход как для христианина, так и для языческого воина.

Он в последний раз поцеловал Теодору, а затем побежал от Константинополя на север, через днепровские леса и грозные Днепровские Пороги, обещавшие смерть, через разбойничьи земли, обещавшие смерть, навстречу зиме, обещавшей смерть.

Он жил, потому что не позволял умереть этому богу, бледному страннику, называвшему себя Локи. Луис не знал, существует этот бог на самом деле или это плод его лихорадочного воображения. Печенеги, жившие вокруг Днепра, поймали Луиса у Смеющихся Порогов, но они боялись его даже связанного, когда собирались бросить в бурные воды как жертву богам. Они подчинялись интуиции, эти люди. Чувствовали ли они, что он отмечен богами?

Они забрали камень, висевший у него на шее, – этот маленький треугольный голыш с выгравированной головой волка. В тот момент, когда они срезали его, он почувствовал, как в мире что-то изменилось. Люди, связавшие пленника, спорившие, кому достанется его немногочисленная одежда, острый меч и крепкая пара обуви, были уже не совсем людьми. Они даже не были врагами и не представляли для него опасности. Он с любопытством наблюдал за их действиями, как кошка следит за движениями паука.

Печенеги испытывали явный страх: трое связавших его людей даже не открыли своих лиц, и на него глядели маски-личины с пустыми глазами и невозмутимыми серебряными чертами. Когда с его шеи сняли камень, у него появилось ощущение, будто в доме его разума рухнули внутренние стены и он стал воспринимать мир обобщенно, в более крупных категориях. Живое и мертвое. Съедобное и не годящееся в пищу. Враг и птица.

– Мы убьем тебя, дьявол, – сказал на ломаном греческом один из воинов.

Луис услышал в его голосе страх. Как они узнали, кто он такой?

– Да, – сказал Луис.

Он рухнул в воду и почувствовал, как огромная тяжесть падающей воды толкает его вниз. Зеленые берега и черные скалы мелькнули перед его глазами в этом безумном водовороте.

Он не умер. Вместо этого вода успокоилась и он почувствовал умиротворение. Он посмотрел вверх на гладкую черную скалу, блестящую в лунном свете. На скале сидело невероятное существо – неестественно высокий человек с копной рыжих волос. Он был гол, если не считать накидки из белых перьев, на окровавленном лице – зияющие раны, через разорванную щеку видны зубы.

– Видишь, что ты сделал? – Он указал на свое лицо.