Мэтью Стовер - Клинок Тишалла

Мы с Майклсоном встретились в зале. Я уже надел обязательную полуброню: сантиметр сорбатана прикрывает локти, колени, голову, шею и жизненно важные органы. Майклсон остался в пропотевшей футболке и мешковатых панталонах – и все.

– Ты не надел броню, – заметил я.

– Гениально, бизнес-мальчик. – Он глумливо усмехнулся. – И как ты заметил?

Чтобы успокоиться, я представил себе ночное небо над Поднебесьем – силуэт дракона на фоне полной луны. Если не справлюсь, то так и не увижу этого в натуре.

– Ну, – начал я, – броня полагае… – И тут он врезал мне со всех сторон разом.

Ощущение было такое, словно в молотилку попал, – он коленями бил меня по неприкрытым бедрам, локтями и кулаками по ребрам, лбом под ложечку, и, прежде чем до меня дошло, что происходит, намордник мой уткнулся в пол, руки-ноги почему-то не двигались, и было дико больно .

– Будешь еще рассказывать про подлых работяг? – Голос над моим ухом звучал громко и отчетливо, и внезапно меня пронзила мысль: я могу здесь сдохнуть.

Если он захочет, то убьет меня. Легко.

И ничего ему не будет: несчастный случай на тренировке. Будет жить как прежде – а меня через миг не станет.

И похоже, что ему этого очень хочется.

Странное чувство: кишки превращаются в воду, руки-ноги обмякают, в глазах проступают слезы – наверное, это неосознанный рефлекс, притвориться слабым и беззащитным в расчете на ответный родительский инстинкт. Но мне почему-то казалось, что у Майклсона с такими инстинктами туго.

Я ухмыльнулся в пол.

– А, тебе просто повезло.

Миг ошеломленного молчания. Потом Хэри отпустил меня – не мог удержать от хохота. Я тоже выдавил смешок. Потом перевалился на спину, сел и стал ощупывать суставы – не вывихнуто ли чего.

– Гос-с-споди. Не думал, что это кому-то под силу. Во всяком случае, так легко. Ты знаешь, что по рукопашному бою я в группе один из первых?

Майклсон фыркнул.

– Ты по всем предметам в группе один из первых. Но это не значит, что ты во всем разбираешься.

– Знаю. Поэтому и обратился к тебе.

Хэри присел, обхватив колени руками.

– Слушаю.

В глазах его светилась ничем не прикрытая подозрительность, вечноуклончивое нижнекастовое «чо надо?».

– Я слышал, ты едва вытягиваешь курс по рукопашному бою, – ответил я. – И не провалил его только потому, что – как это у вас, работяг, говорят? – можешь любого в группе раскатать в тонкий блин. Мне через четыре месяца отправляться в Поднебесье, и, кажется, ты можешь меня научить кое-чему такому, чего я не нахватаюсь от Толмана.

– Толман – дебил, – отозвался Майклсон. – Ему важнее заставить тебя делать по-своему , по-толмановски, чем научить выживать.

– Это мне и нужно. Научиться выживать.

– А мне с того что?

Я пожал плечами.

– А ты сможешь вышибать дух из бизнесменского отродья каждый день четыре месяца кряду.

Он долго мерил меня холодным взглядом. Я чуть не заерзал. Наконец Хэри одним плавным движением принял боевую стойку.

– Вставай.

– Броню надевать не станешь?

– А по-твоему, надо?

Я вздохнул.

– Бог с тобой.

Мы стояли друг напротив друга, отражаясь в зеркальных стояках. Я уверен был, что Хэри не станет кричать «Готов… Пошел!», как в учебных спаррингах, так что был готов, когда он вдруг отвел взгляд: опустил руки, прикрывая пах, – и был вознагражден таким левым хуком в ухо, что череп зазвенел.

– Урок первый. Это называется « обман зрения », Хансен. Каждый раз, как встречу твой взгляд, получишь по шее.

Я потряс головой и поднял руки. Майклсон ткнул себя в грудь:

– Сюда смотри. Всегда смотри сюда. Так ты охватываешь взглядом все тело – глаза лживы, Хансен, но тело не обманет. А пинок по яйцам руками не блокируют, а принимают на бедро. Опустишь руки – опять же получишь по шее. Понял?

– Кажется… – И я захлебнулся, получив апперкот правой под ложечку.

– Урок второй. Бить надо тогда, когда противник этого не ждет. Лучше всего когда он трындит что-нибудь. Пока треплешь языком, думаешь, что сказать дальше, а не…

Тут уже я ему отвесил прямой в челюсть. Больно рассадил костяшки. Майклсон отступил на пару шагов, утер губы – пальцы его покраснели – и ухмыльнулся.

– Знаешь, – пробурчал он, – есть даже хиленький такой шанс, что мы сойдемся.

«Сработало, – мелькнуло у меня в голове. – Я отправляюсь в Поднебесье».

Неделю спустя я опять сидел в кабинете у Чандры. Зеленые, желтые, лиловые синяки усеивали мою шкуру так густо, словно какая-то сволочь засунула мне в душевой рассекатель пачку краски для росписи по коже.