Илья Крымов: Драконоборец. Том 2

Каменный Туман принадлежал к самым старым орудиям массового истребления, о которых еще помнили. Эти заклинания требовали высшей искусности, чудовищной силы и еще одного – непреодолимой, необузданной, ужасающей воли убивать , ненависти, беспощадной и бездумной.

Свою искусность предоставил великий Гед Геднгейд, сплетший заклинание; свою силу дали архимаги Пентагона; свою ненависть и жажду мести, которая копилась шесть долгих лет, укрепляемая болью и страхом, вложил сам Майрон Синда. Поток бушующей гурханы проходил сквозь его астральное тело, вымывал все самое злое и вливался внутрь каменного яйца, наполняя его псевдожизнью.

Скорлупа треснула – совсем чуть-чуть, на верхушке, но из трещинки повалила клубящаяся серость. За мгновения она поднялась ввысь и расширилась, нависнув над крепостью и испуганными смертными. Каменный Туман, слепой и глухой, точно знал, что пришел в мир на краткий миг, дабы уничтожить одно-единственное существо, и намеревался немедля исполнить свое предназначение. Каменный Туман нашел это существо и, направляемый ненавистью, ринулся к нему.

– Мне пора! – воскликнул Нигирис Барбатум, стягивая Тьму к себе и освобождая алого дракона. – Не поминай лихом, Шивариус, ты был мне как брат, которого я никогда не хотел! Дзе-ха-ха-ха!

Колдун переместился прочь, оставив противника один на один с надвигавшейся хмарью. Великий ренегат не сразу узнал это заклинание – даже он никогда не сталкивался с ним воочию, – но когда сомнения отпали, бежать было поздно. Да и не желал он бежать. Второй Учитель слишком свыкся с пониманием собственного превосходства. Не осталось преград, которые не пали бы перед его натиском, не осталось оружия, которое испугало бы его.

Поэтому он быстро перетек в прежнюю форму и воздел посох, сплетая сотни защитных заклинаний в едином порыве. Неистовая, почти безграничная сила бурлила в нем, и древние знания служили ему. Второй Учитель остановил навалившуюся волну серости и даже легко отбросил ее. Раз. Второй. Третий. И с каждым следующим она наваливалась на систему щитов с большей тяжестью. Запоздало человек-дракон осознал, что сражается не с чужой магической мощью, а с чужой ненавистью к нему.

Каменный Туман ширился, обволакивая купол со всех сторон. Вот он уже заполнил весь обозримый мир и стал медленно давить, прогибать систему чар. Второй Учитель испытал раздражение оттого, что не мог рассеять заклинание никакими способами, не мог переместиться прочь, уклониться, а потому гурхана его вскипела, и вовне ударил импульс чистой мощи. От астрального эха волшебники вокруг сходили с ума, хватаясь на головы; часть Каменного Тумана была отброшена прочь и волной смерти докатилась до архаддирских построений.

Обе армии так и стояли на исходных позициях. Несмотря на безумство магии, полководцы не давали никаких приказов. Они понимали, что исход противостояния стал полностью зависим от магов. Потому армии стояли как символ присутствия и воли своих стран… да и к тому же полководцы понимали, что если их маги проиграют – вражеские все равно настигнут.

Поэтому, когда поток серости пересек поле и обрушился на архаддирцев, тысячи мужчин обратились каменными статуями, навечно образовав правильные квадратные батальоны. Каждое следующее мгновение сотни жизней гасли; каждую следующую минуту – тысячи уходили в небытие. Целые полки уже срывались с места, кавалеристы иссекали скакунов до крови, пытаясь сбежать от Каменного Тумана, но он, распробовав вкус чужой смерти, догонял их и поглощал, хотя должен был забрать только одного.

Изо рта Второго Учителя капала дымящаяся кровь – он так сильно сжал челюсти, что некоторые зубы сломались, распоров осколками десны. Напряжение становилось неподъемным, словно на плечи лег весь Элборос. Астрал кипел от бесчисленных заклинаний великого отступника, хозяина жизней, повелителя судеб, но что делать, если твои силы почти безграничны, а чужая ненависть к тебе безгранична абсолютно ?

Защитный купол треснул, и внутрь просочился Каменный Туман. Архимаг инстинктивно закрылся от него рукой и почувствовал онемение, когда плоть и ткань стали превращаться в камень. Великая тоска впервые за декады посетила его. Второй Учитель собирался жить вечно. Он уже вплотную подобрался к секрету долголетия Геда Геднгейда, у него были такие планы, такие амбиции, такая мощь, такая власть, он уже видел себя новым Абсалоном, когда вдруг судьба сказала ему «нет».