Евгения Полянина: Тень

В такси было тепло и сухо. Катя откинулась на заднее сиденье и позволила себе расслабиться. Тяжелый день в школе позади. Впереди ее ждет спокойный вечер с Гошей. А потом она отоспится и забудет обо всех странностях.

Сквозь пелену дождя она заметила силуэт девушки. Силуэт расплывался, но Катя хорошо видела зонт, с которого текло водопадом, и огромный рюкзак, который девушка каким-то чудом удерживала на своих хрупких плечах.

– Как думаешь, что она здесь делает? – зевая, пробормотала она. Гоша проследил за ее взглядом и пожал плечами.

– Наверное, заблудилась. Не вижу других причин, чтобы приезжать в наш город.

Но Катя уже не слышала. Она откинулась на спинку сиденья и провалилась в сон.

Все было мертвым.

Все было черным.

Катя сделала шаг. Темнота оказалась плотной, упругой, как вода. Катя могла чувствовать ее шевеление. Как рыбы. Кажется, так делают рыбы. Они проходили это в школе. В другом, живом , мире. Был урок биологии, окно, как всегда в апреле, нараспашку, оттуда тянет улицей, и ждешь, когда урок закончится. Но старенькая Марина Федоровна все говорит и говорит. Она говорит о рыбах, и ее рот открывается, как у рыб.

Она говорит, что у рыб есть боковая линия – орган, с помощью которого они чувствуют колебания воды.

Она говорит, и всем скучно. Гоша перелистывает страницу и набрасывает корявую фигурку. Подписывает внизу и показывает: человек-карась. Способность: чувствовать колебания. В конце концов, он «заколебывается» и превращается в акулу. У Гоши хорошие идеи, но с рисованием проблемы, и Катя подписывает снизу: «Больше похоже на человека-плохой-рисунок-с-раздутым-правым-глазом».

Катя – плохой рисунок. Или рыба. Здесь в общем-то не– важно. Важно, что она может чувствовать темноту. А темнота – темнота называется Мало – чувствует ее.

И хочет растворить.

Катя сделала еще шаг. В правой ладони она сжимала рукоять кинжала. Сама рукоять была холодной, и от нее по телу тянулась холодная нить. Она оплетала каждый сосуд и помогала удерживаться в мертвом, чужом мире.

Еще шаг.

«Не отпускай рукоять, – сказала себе Катя, – если отпустишь – умрешь».

Она опустила взгляд. Кинжал было видно даже сквозь темноту. Черная сверкающая рукоять… отчего она сверкала, если не было света? Материал напоминал обсидиан. Но это точно был не он. Что-то другое. Знакомое и страшное. Катя не могла вспомнить, понимала только, что нужно держаться за него.

Лезвие слишком белое для стали, слишком металлическое для кости. Оно было изогнуто волной, волна словно продолжалась в гарде… откуда Катя знала, что эта часть называется гардой? Острие кинжала переходило в шип, и весь он в целом напоминал то ли хвост дракона, то ли ногу балерины.

Он был легким, мягко лежал в руке, и самое главное…

Он был ее.

– Был, – повторил чей-то хриплый голос, разорвав тишину, – теперь наш. И ты никогда, никогда не вернешь его.

– Но он уже у меня в руке, – отозвалась Катя, глупо озираясь по сторонам.

– Только его образ, – поправил другой голос, смеющийся, – ты ведь спишь, дитя.

– Можно подумать, я не знаю, – Катя почувствовала себя очень глупо. В своем собственном сне. Наверное, что-то не так с ее самооценкой.

– В любом случае, – медленно протянул хриплый голос, – сделка завершена. Десять лет миновало, и теперь они тебя чувствуют.

Катя огляделась, но никого не увидела. Ей стоило испугаться, но она не могла. В этом месте даже чувства умирают.

– Кто – они?

Голоса засмеялись.

– Конечно же, демоны, моя дорогая, – отозвался мягкий, молодой, – и тени. Они уже идут за тобой. Друг за другом, вереницей, как крысы из сказки.

Катя вспомнила про желтые глаза и черные клыки.

– Крысы из сказки в конце концов сдохли, – бросила она в пустоту.

– Как и дети, – отозвался смеющийся голос.

Катя почувствовала, как натянулась идущая от кинжала нить.

– Кто вы? – она старалась заметить хоть кого-нибудь, но вокруг была только чернота. Плотная, непреодолимая чернота.

– Так ли важно? – спросил хриплый голос. – Даже если мы назовемся, ты все забудешь. Ты никогда не запоминаешь снов. Ты и так задержалась, дитя. Проснись.

– Проснись! – эхом отозвался Гоша. Он тряхнул Катю за плечо. Она открыла глаза и огляделась. В салоне такси пахло елкой, и Катя сморщилась от знакомого отдающего нафталином запаха. Эти освежители до сих пор делают?

Гоша перед ее расплывающимся взглядом хмурился.

– Ведьмы? – переспросил он. – Тени? Ты опять смотрела ужастики?