Григорий Ярцев - Хроники Каторги - Цой жив (СИ)

- Не ходи больше, а? - она плотнее прижала мочалку к телу, и голос стал мягче. - Мне плохеет от одной только мысли, что можно оказаться там, за стенами. Я слышу тех, кто возвращается и их разговоры... бросает в дрожь, и всякий раз думаю, что тебя уже нет. Лежишь в желудке каком. Не ходи, а? Останься здесь, со мной, - она крепко обняла его бедрами и прижалась: как приятно ощущать ее тело, грудь. - Тут полно работы, забот и моего тепла.

Цой отвел взгляд. Ада хорошо знала своего мужчину и давно поняла: ей не пробиться через стену, и все же она не оставляла попыток разобрать ее по кирпичикам и, возможно, когда-нибудь достучаться.

- А болвашки? Так и стоят там, ждут?

- Угу-м. Стоят.

- Написатели говорят, с самого Крушения стоят и ждут, а чего - неясно. Чистенькие такие, ухоженные, как не случалось ничего.

Он смог лишь пожать плечами, но Ада сдаться не могла:

- А голоса? Правда, болвашки разговаривают? Поют?

- Гм. Не слышал.

Ада черпнула воды в ковш и медленно вылила на голову Цою, пустив пальцы меж густых волос. За два месяца отросли и стали намного длиннее, чем ей нравилось. Сегодня Ада опять его подстрижет, но он еще об этом не знает. Как и она не знает о подарке, что он для нее приготовил.

Цой вынул из воды стеклянный шар, встряхнул и внутри, как по волшебству, поплыл снег. Взвизгнув от радости, Ада выпустила из рук ковш, глухо угодивший Цою по голове, и схватилась за шар обеими руками.

- Спасибо! Спасибо! Спасибо! - выкрикивала, не скрывая радости, искрящимися от счастья глазами рассматривая, как снег кружился вокруг башни, образованной четырьмя колоннами, соединяющимися на высоте.

Немедля выскользнула из ванной, расплескав горячую воду и, шлепая мокрыми ногами по скрипучему деревянному полу, устремилась к небольшому завалившемуся набок комоду. Ради этого. Ради этого стоит выходить, терпеть боль и муки. Что угодно, только бы видеть радость в глазах, почувствовать, что кто-то может быть счастлив и знать, что люди не разучились улыбаться, пусть и мелочам.

С нижних этажей вместе с радостными возгласами накатывали глухие звуки все тех же барабанов, но играли не агрессивно, а с задором. Собравшиеся жители семи Домов простились с брутами, придав их тела огню, и теперь праздновали победу Баззарра, а Цой, расслаблено запрокинув голову, наблюдал за тем как Ада, совершенно нагая, поставила снежный шар на комод рядом с пятью другими. Кто знает, сколько еще этих шаров оставил Старый мир? Собирал их кто-нибудь еще?

Мокрая, бронзовая кожа девушки приятно поблескивала в теплом свете ламп; от нее, как от неизвестного волшебного существа, воспаряли языки пара. Хороша - широкие бедра, длинные ноги, тело все еще девичье, но закаленное Новым миром и его порядком. Длинные и черные, как смола, волосы змеились по осиной талии, доставая до самых ягодиц, а на теле - ни единого шрамика. Ада выросла за массивными стенами Баззарра и никогда не покидала его пределов. Выйдя наружу, непременно получила бы шрам, как Цой получил свои. Один, небольшой, узким серпом тянулся от горбинки носа вдоль правой щеки, а другой, побольше, полумесяцем - от макушки и заканчивался над левым глазом на лбу. Каторга, она такая, клеймила всякого, кто в нее попадал и повезет, если платой оказывалась только отметина, а не жизнь, как случалось намного чаще.

Зеленые глаза Ады трепетно глядели на снежные шары, но красота ее все равно не шла ни в какое сравнение с женщинами, которых Цой видел изображенными на плотной бумаге; чистыми, аккуратными, непередаваемо сексуальными. Он искренне не понимал и никогда не поймет, как им удавалось достичь такой неземной красоты. Женщины Старого мира были несравненно хороши, а в Новом мире являлись недосягаемой фантазией.

Уснул в горячей ванне и не помнил, как среди ночи Ада коротко обкорнала его волосы, а после помогла дойти до кровати. Утром, оставив ей пять пайков, выигранные в Яме, отправился к Старому - местному лавочнику.

Цой шустро спустился с пятнадцатого этажа северной Сестры по лестничным пролетам. Мог воспользоваться одним из лифтов, но те работали ужасно медленно и скрипом нагоняли жуткую тоску. Молниеносно спускаться вниз, разом перепрыгивая пять, а то и десять ступеней минуя пролет за пролетом много лучше; своего рода утренняя зарядка организма, настраивающая на нужный ритм.

Через три с половиной минуты быстрого спуска, Цой выскочил на просторы довольно большого внутреннего двора, окруженного четырьмя двадцатиэтажными высотками. Между ними жители Баззарра воздвигли массивные прочные стены из грузовых контейнеров, которые продолжали укреплять, заливая цементом и усиливать железными балками, чтобы ничто не забралось внутрь и не посеяло хаос, правящий снаружи.