Дмитрий Распопов - Мастер клинков - Начало пути. Клинок выковывается (сборник)

Посмотрев на цвет куска металла, лежащего в горне, я задумался: в зависимости от марки металла или стали существовала и температура его нагрева. По идее, работая с незнакомым материалом, я должен был засечь все цвета, которые проходит металл до пережога, но мне не хотелось портить заготовку на глазах у гнома, поэтому я повернулся к нему и решил пока разговаривать с ним на гномьем:

– Цвет?

Гном хмыкнул и ответил:

– Белый.

Поработав мехами, я довел кусок железа до белого каления. Прежде чем достать его из горна, я подошел к уже выкованной гномом подкове и, взяв ее ковочными клещами, осмотрел со всех сторон: нужно было уточнить форму, наличие шипов и прочие нужные вещи. Запомнив все это, я подошел к горну, вытащил клещами поковку, взял в руки небольшой молот и нужные для формирования подковы инструменты: дорожник, пробойник, шпильку.

Странно, но все, что сейчас делал самостоятельно, я бы никогда не смог повторить дома без дедушкиной помощи. В этом странном месте, в которое я попал, все, что когда-либо о металлах говорил дед, всплывало в памяти так отчетливо, будто это было сказано им вчера.

«Жаль, что только о металле», – с сожалением подумал я.

Поэтому, помня всю последовательность действий, я начал работать: сначала вытащил полоску металла, сделал с помощью инструментов шипы на концах, затем прорубил гвоздевую дорожку. Когда я закончил первый этап, руки мои едва держали инструмент и тряслись от усталости – все же навыка работы у меня было меньше, чем знаний. Но, держась на одной воле, я смог закончить первый этап работы и снова сунул полоску в горн для нагрева, поскольку она уже остыла. Когда заготовка снова стала белой, я вытащил ее и сделал средний шип, а также пробил отверстия под гвозди.

Затем снова положил ее в горн. Пока почти готовая подкова грелась, я опять взял в руки уже остывшую подкову, выкованную гномом, и еще раз оглядел ее: на третьем этапе ковки нужно было согнуть заготовку по шаблону, потом отбухтовать внутреннюю кромку и, наконец, выровнять.

За один проход у меня это сделать не получилось: пришлось еще два раза нагревать металл, чтобы закончить все необходимое. Когда я клещами выносил готовую подкову, чтобы положить ее на камни для остывания, то едва держался на ногах: руки и ноги дрожали от непривычной работы, пот заливал мне лицо, а ладони грозили вскоре покрыться нешуточными мозолями. Но, украдкой глядя на гнома, я был счастлив, и мое самомнение стремительно увеличивалось – во время моей работы выражение лица гнома менялось, как погода. Сначала оно было презрительным, затем стало проступать удивление, потом недоумение, а теперь, когда я выложил подкову для остывания, гном выглядел откровенно ошарашенным. Его высоко поднятые брови и закушенная во рту борода выдавали крайнее изумление.

Не говоря ни слова, он подошел к еще не остывшей подкове, взял ее клещами протеза, поднес к глазам и внимательно осмотрел.

Когда моя гордость за себя стала выплывать наружу в виде счастливой улыбки на пол-лица, гном обрушил меня на землю, обломив все:

– Качество плохое, ковка отвратительная, подкова годится, только чтобы на забор повесить, воров отгонять. И то навряд ли поможет, – закончил гном свою речь.

Повернувшись ко мне спиной, он выбросил с таким трудом сделанную подкову в кучу железного хлама, который лежал перед кузней.

– Работа, конечно, отвратительная, – повторил гном, задумчиво глядя на меня, – но я бы взял тебя в подмастерья. Согласен?

Я кисло улыбнулся ему и ответил:

– Я не планирую здесь задерживаться, скорее всего, завтра-послезавтра уйду из замка, так что спасибо вам за предложение.

Гном проворчал:

– Первый раз в жизни беру себе подмастерье, да еще какого-то человека, пусть и говорящего на нашем языке, и тот отказывается. Да за одну только возможность поработать со мной многие в Тарских горах отдали бы руку.

Я склонил голову:

– Мне правда нужно будет уходить, уважаемый мастер.

Гном недовольно отвернулся и вышел из кузни. Я сложил все инструменты, которыми пользовался, и решил, что лучше действительно переночевать тут, чем в том клоповнике. Постелив на землю большой кожаный фартук, я уложил на него сверху свои зимние вещи – получилась, конечно, не перина, но я не привередничал.

Тут же, в кузне, я умылся и даже сполоснулся по пояс после тяжелой работы, правда, вода в ручье была обжигающе холодной.

«Стоит привыкать к таким условиям, – грустно подумал я, – возможно, ванну и душ я увижу не скоро». Думать об этом совершенно не хотелось, поэтому я решил отложить все мысли до разговора с бароном.