Наталья Ручей - Вкус моего проклятия

– А если решишься и более благосклонно посмотришь на Нэша, тебя ждет море приятных открытий! – зашептала она доверительно, но, заметив мою усмешку, с горячностью добавила: – Я знаю, что говорю! Лалия, он с тебя глаз не сводит!

Я бросила взгляд на дроу и получила в ответ многозначительную улыбку: мол, да, все слышал, согласен и ко всему готов. Вздохнула и, щадя его гордость, едва заметно качнула головой: все поняла, но со мной ему ничего не светит. Дроу притворился, что ничего не заметил, и присоединился к беседе приятеля с подавальщицей. Что ж, хочет тешить себя иллюзиями – его личное дело, а я сразу расставила все точки над «i».

Пока дроу решали, какое блюдо заказывать, я обвела взглядом таверну. Уютно здесь, хорошо, и, пожалуй, я буду скучать по ней не меньше, чем по академии.

Внезапный порыв холодного ветра заставил поежиться и оглянуться на двери таверны. Оцепенение от нежданной прохлады прошло, когда я рассмотрела, что в помещение вошла смеющаяся пара – явно влюбленные, видят только друг друга, а остальной мир для них – просто фон.

На этот раз коготки зависти царапнули и меня, потому что со мной, увы, такого никогда не будет…

Дверь уже закрывалась, когда в таверну, с очередным порывом зимнего ветра, влетела поземка. Подобно заговоренной змейке она ловко нырнула вперед и рассыпалась у моих ног белыми искрами снега. А я улыбнулась, вспомнив, что однажды такое было…

Дроу принялись рассказывать очередную веселую историю, связанную со Школой Смерти, но я мысленно отдалилась от них. И с каждой секундой уходила все дальше в воспоминания, возвращаясь в тот день, когда в помещение вот так же ворвалась белоснежная поземка…

Маленькое, но удивительное совпадение. Тогда тоже был день моего рождения, вот только я с куда большим энтузиазмом ждала, когда часы покажут без пяти минут полночь. Еще бы, мне ведь исполнится восемь лет!

– Ну вот, ты уже совсем взрослая девочка, – поздравила меня утром мама.

– А зачем тогда этот бант?

Я без удовольствия посмотрела на желтое пушистое безобразие, которое она принесла в мою комнату.

– Тебе очень идут банты, Лалия, – заверила мама. – И несмотря на то, что теперь ты совсем взрослая, как и мечтала, ты все равно моя маленькая девочка. Мое солнышко. Тебе бантик совсем-совсем не нравится?

Бант мне не нравился категорически, и потом, я считала, что вышла из детского возраста, но мама смотрела с такой надеждой…

– Ладно, – вздохнула я, рассудив, что восемь мне исполнится почти в полночь, а до тех пор, если совсем по-честному, мне пока еще семь. – Но это в последний раз.

– Спасибо, – искренне поблагодарила мама, и на моей макушке примостился желтый невесомый комок. – Солнышко мое, я запомню этот день на всю жизнь.

– Так не бывает, – улыбнулась я. – Ты точно забудешь!

– Бывает, Лалия, – заверила мама. – Бывают такие моменты, которые из памяти никогда не сотрутся.

Я рассмеялась, а потом в комнату зашел папа, тоже поздравил и на всякий случай напомнил, как ведут себя по-настоящему взрослые девочки. В первый раз, когда папа озвучил мне эти правила, я пыталась ему намекнуть, что сам он никогда девочкой не был, а потому ошибается. Взрослые девочки все равно остаются живыми девочками и не ведут себя как пустые куклы. Но папа подключил к разговору маму, и мама подтвердила, что папа прав. Правда, добавила, что соблюдать эти правила мне надо только во время визита гостей. С этим пришлось смириться.

Итак, сегодня мне полагалось не шуметь, не бегать, как маленький гоблин, по ступеням лестницы и не выражать буйного восторга, если мои подружки справятся с простудой и все-таки приедут. Мне предлагалось быть вежливой, изображать радость, даже если подарки гостей не понравятся, и как можно чаще улыбаться.

Но с улыбкой с самого утра возникли проблемы. Во-первых, бант. Он меня все-таки раздражал. Во-вторых, родители уже вручили подарки и среди них не было того, о котором я давно мечтала. В-третьих, мой брат Кимбол прислал письмо, что ему, к сожалению, не удается отпроситься из Школы Смерти. И я действительно сильно сожалела об этом, потому что раньше он всегда приезжал на день моего рождения. А еще меня огорчало, что я не смогу попасть на свой собственный бал.

Мне казалось, что это нечестно! Приглашены все соседи, приготовления длились около двух недель, приехали музыканты, и бал в мою честь, а я… А мне предстояло отправиться спать в девять вечера!

И вот как я могла улыбаться? Правильно – никак!