Галина Гончарова - Голос рода

Встать с кровати пришлось уже на следующий день. И тогда же случилась первая стычка.

Для охраны к ней приставили еще и четырех солдат, и Алаис впервые мысленно поблагодарила Таламира. Очень кстати оказались.

С утра она решила принять ванну, а потом попробовать пройтись по замку и провести ревизию кладовок. Хотя бы для начала. Там можно прикинуть, чего хватит, что заказать…

Катишь была отправлена на кухню, с требованием горячей воды, но…

Хорошо, что Алаис потрогала воду в ведрах. Горячая?

Чуть теплая.

Мыться в такой означало получить пневмонию – дубль два. Сквозняки, знаете ли…

– Унести и догреть, – приказала сквозь зубы Алаис.

Слуги повиновались, чтобы вернуться через час с водой не теплее прежней.

Девушка стиснула зубы. Терпение лопнуло. Первый пошел…

– Кто дал эту воду?

– Так тетушка Моди, – пробормотал один из лакеев.

Тетушка Моди, кухарка… Алаис скрипнула зубами. И вот ведь что самое страшное, она… она это делает потому, что искренне любила брата Алаис. Мальчишку все обожали, а тетушка вечно оставляла для него вкусняшки, она и мать Алаис искренне любила, и теперь мстит девчонке за то, что та выжила.

Так-то…

Вот что тут сделаешь?

В любом случае надо начать, а там посмотрим по ситуации. У Алаис было уже несколько возможных вариантов действий.

Девушка посмотрела на одного из приданных ей сопровождающих:

– Вы можете привести ее сюда?

Солдат подтвердил кивком головы.

– Тогда как можно скорее.

Как можно скорее не удалось. Попробуйте привести семипудовую тушу, когда она сама не торопится, а бить по почкам команды не было.

Наконец тетушка встала перед Алаис. Посмотрела как плевком одарила.

– Чего угодно, тьерина?

Вроде бы и слова правильные, но тон!

Алаис прошлась взглядом по всей кухарке. От колонноподобных ног до натруженных рук, от узла волос на затылке до красного лица.

Выгнать?

Несложно, ой как несложно. Но кто готовить-то будет? Эта и кухню знает, и при своем деле приставлена. Поди найди сейчас другую! Не солдатских же кашеваров звать?

Выпороть? Плодить пострадавших от нового режима? Ох, не стоит власти подобное делать, если она не хочет обнаружить себя в мусорном баке.

Алаис улыбнулась.

Мерзко, неприятно.

– Ты, тетушка, давно у нас служишь?

– Да уж, почитай, двадцать лет, тьерина.

Вот этого женщина не ожидала. Крика, скандала, да много чего. Но не такого тона и не такого вопроса. Следующим, по ее мнению, должно было стать «коли хочешь остаться на своем месте…». Ан нет.

– Двадцать лет. Если я правильно помню, мой отец твоего мужа выгнал пару лет назад с конюшни за то, что он овес похуже заказывал, а деньги называл как за хороший. – Алаис прищурилась. – И мне кажется, что сына твоего я видела в зале? Тоже конюхом работает, верно?

Толстуха испуганно замерла. Алаис улыбалась так же мерзко.

– Мой отец просто выгнал, ну так он в своем праве был. А тьер Таламир только-только титул получил, ему утверждаться надо. Ты меня понимаешь?

Поняла.

Проняло.

Алаис ведь не сама по себе тут, за ее спиной будущий супруг. Добрый такой, ласковый, душевный человек! Человечище!

Герцог мог себе позволить побыть милосердным, помнила Алаис, как кухарка у него в ногах валялась, чуть ли не туфли целовала: «Кормилец! Поилец! Ирион попутал!!!» А на Таламира это не подействует. Ему поди объясни, что это не саботаж его приказаний, а просто неприязнь лично к Алаис Карнавон. Не поймет ведь!

Алаис наблюдала за сменой выражений на лице толстухи.

– Я не смогу сейчас никого защитить. Я сама полностью в его власти и умру по его желанию.

В глазах тетушки сочувствия особо не появилось, но Алаис на то и не рассчитывала. Это только начало. Но если она здесь задержится – ее и бояться, и уважать начнут. Если уж в городской администрации ценили, то здесь тем более по струнке ходить будут.

Добивать Алаис не стала. Пока.

– Я жду свою горячую воду. И надеюсь, долго мне ждать не придется.

Толстуху как ветром сдуло. Вымыться удалось уже через десять минут. Вода была горячей, мыло пенилось и мылилось, пахло розами и отлично промывало волосы, потом Алаис растерла по коже ароматическое масло и подумала, что в жизни есть и хорошие моменты. А бледно-голубое платье…

Ну что ж, переживем. Это на матери и сестре с их золотыми локонами и теплыми оттенками они смотрелись. А Алаис голубой цвет превращал в ходячую смерть, иначе и не скажешь.