Сергей Тармашев - Каждому своё 3

К ее словам присоединился плохо различимый многоголосый шум, видимо, сторонницы поддерживали свою начальницу, и солдат-весельчак устало скривился:

– Опять та же песня. У меня от их визга уже уши болят. Аллах свидетель – не вру! Док, если что, я первый в очереди на лечение, когда все это закончится!

– Хотела бы я представлять, когда наступит это самое «закончится», – Ингеборга с тревогой посмотрела на вентиляционную решетку. Вентилятор по-прежнему работал.

– Скоро, док! – ободрил ее весельчак. – Если они перекрыли нашим кислород, то долго это продолжаться не может. Наши пойдут в контратаку, у них просто нет другого выбора.

Но все оказалось иначе. Прошло три часа, но никакой контратаки не произошло. Из центрального коридора продолжали доноситься призывы террористов и прочий шум, но стрельбы не было. Зато оказалось, что инженеры Брилёва не ошиблись, и воздуха в нем стало не хватать. Крики и шум в коридоре становились все тревожнее, и в какой-то момент превратились в разъяренный визг. Зазвучали беспорядочные выстрелы, и выскочившая на шум Ингеборга решила, что началась та самая контратака. Оба солдата заняли позиции за баррикадой, охранницы разделились попарно и замерли по бокам от входного люка с шокерами в руках, приготовившись бить в спину врывающихся в люк террористов.

– Док, если люк начнет открываться, спрячьтесь где-нибудь в операционной, – велел ей солдат-весельчак. – Не оставайтесь тут. Помочь нам не сможете, только под пули попадете зря!

Однако вскоре стало ясно, что ни штурма, ни контратаки не происходит. Доносящиеся из центрального коридора выстрелы перемежались с разъяренными возгласами и частыми многочисленными ударами металла о металл, словно толпа ломала двери где-то дальше. Из-за этого далекого и глухого шума Ингеборга не сразу услышала тихий гул, доносящийся откуда-то из толщи стен как раз там, где находились вентиляционные решетки.

– Что-то шумит! – Она с тревогой прислушалась и торопливо направилась к вентиляционной решетке. Воздухопровод располагался под самым потолком, достать до него Ингеборга не смогла, поэтому поднялась на носочки и прижалась ухом к стене: – Это где-то в вентиляции!

Одна из охранниц отделилась от стены и подошла к ней. Дородная женщина посмотрела на работающий вентилятор, на всякий случай послюнявила палец, тоже встала на носочки и вытянула руку, поднося палец к решетке.

– Работает, – сообщила она. – Воздух поступает. – Охранница повторила движение Ингеборги, секунду вслушивалась в низкое гудение и резюмировала: – Это не у нас! Наверное, воздухоснабжение запустили, и система нагнетает воздух в коридоры.

Тем временем шум в коридоре начал стихать, выстрелы прекратились, и на какое-то время все стихло. Минут пять ничего не происходило, и весельчак велел Ингеборге возвращаться к себе. Она подумала, что делать ей здесь действительно нечего, тем более все успокоилось, и направилась к двери в диагностический кабинет. Девушка проходила мимо держащих на прицеле входной люк солдат, как вдруг гарнитура одного из них, того, что почти всегда молчал, ожила и неожиданно зазвучала болезненным женским голосом:

– Гордая вызывает Независимых, Гордая вызывает Независимых! Положение критическое, мы умираем от удушья, открывайте медотсек! Больше скрываться нет смысла!

В глазах весельчака мелькнуло недоумение, и он все понял. Его лицо исказилось гримасой ненависти, солдат вскинул автомат и направил его на непонимающе переглядывающихся охранниц:

– Ну, давайте! – зло процедил он. – Открывайте, сучки! Попробуйте!

Его напарник тоже взял охранниц на прицел и попятился, отходя от весельчака на пару шагов. Внезапно он резким движением развернул автомат в сторону весельчака и дал короткую очередь. Голова весельчака брызнула кровавыми ошметками, заляпывая размозженной мозговой тканью пробитую пулями стену, и солдат вторым рывком направил оружие на охранниц. Одна из них, самая молодая, с коротким каре рыжих волос, бросилась на него, сверкая стеклянным взглядом. Следом за ней в самоубийственную атаку ринулась другая, та самая, что проверяла вентиляцию, потом третья, и ошеломленная Ингеборга застыла от ужаса. Солдат коротким движением перенаправил ствол с ближайшей охранницы на вторую и выстрелил. Пули пробили женщине грудь, она споткнулась и рухнула на собранные в баррикаду стулья. Ее дородное тело забилось в агонии, и солдат, не останавливаясь, перенес огонь на третью охранницу. Очередь сбила ее с ног, несколько пуль прошли мимо, вонзаясь в пол, но солдат изменил прицел, и следующая пуля вонзилась ей щеку, выходя из затылка кровавым фонтаном. В эту секунду рыжая охранница достигла баррикады. Но вместо того, чтобы накинуться на солдата, она быстрым движением метнулась к убитому весельчаку, схватила его автомат и длинной очередью расстреляла последнюю из сослуживиц, так и не двинувшуюся с места.