Сергей Быков - История. Тетралогия (СИ)

Вот и в этот раз, нагрузив своего 'Мула', как я свой велосипед называл, до состояния прогиба ободов и взвалив на плечи станковый рюкзак, килограмм эдак, под двадцать пять, я повернулся к Алевтине Петровне и махнул рукой, мол, 'Всё, отчалил'. Она лишь недовольно поджала губы и плавно перекрестила меня во след. Она всегда так делает.

Солнце только-только начинало подниматься где-то там, на Востоке. Я навалился на руль и плавно покатил своего 'Мула' в сторону оврага. Покатил потому, что в данной комплектации для езды он не приспособлен. Мощный задний багажник, на нём объёмный сумарь, по бокам колёс два вместительных кофра из толстой кожи, прообразом которым послужили пехотные ранцы 1812 года. Спереди большая, крепкая, мелкоячеистая металлическая корзина, с боков, опять же, висят полуовальные эмалированные 12-ти литровые вёдра. И всё это забито до отказа. К рамке плотно примотаны, так сказать, орудия производства. Да я и сам упакован не слабо. Плотная футболка, 'зимняя' тельняшка сверху, подарок сына, потеплей иного свитера будет, потом куртка со штанами, мой старый, но ещё ходить и ходить в нём, камок. Портупея. Под штанами добротные трикошки, когда тебе за полтишок, они не лишние, знаете ли. На ногах, на плотный носок, крепкие, но разношенные берцы. Нигде не жмут, не давят. Завершает 'ансамбль' просторная куртка из плотного брезента с капюшоном, ну и 'Балаклава' на голове. Казалось бы, с таким грузом, так одет, кабы не замариноваться в собственном соку. Но тут все рассчитано. Я всегда в утренний рейс по максимуму гружусь, по холодку, не спеша, с 'перекурами'.... Дойду до дачи и даже не вспотею. У нас в конце апреля, другой раз, и посерёд солнечного дня задубеть можно.

Когда я подкатил к краю Блудова оврага, выяснилось что, сегодня туман прибывает в своей плотной ипостаси. Ну что ж, не в первый раз, потихоньку, помаленьку, начал спускаться вниз. И с этой и с той стороны, в местах подъёма, склоны были достаточно пологими, а кое-где люди слегка помогли природе лопатами. С каждым шагом становилось всё темнее, я будто бы погружался в топлёное молоко, обзор не превышал полутора метров. Уже почти спустился, как вдруг колесо обо что-то стукнулось, руль мотнуло, и велик всей своей массой резво рванул вниз. С криком 'Мля-а-а-а, стой падла-а-а' я, держась за руль, проскользил по склону метров пять и... о чудо, сумел не только остановить этот грёбаный тарантас, но и остановиться сам. Меня аж в пот бросило. Как я не навернулся со всеми гунями... уф-ф!!! Осмотрелся... ну это такая фигура речи 'осмотрелся', ощущение, что видно меньше метра, то есть, ни шиша не видно. Стой, не стой, а двигать надо. Я снял рюкзак, поставил стоймя, опёр об него велик, пошатал конструкцию - вроде не падает. Сделав несколько шагов, практически на ощупь, я чуть в воду не вошел, вовремя тормознул.

- Это что еще за хрень - пробормотал я - откуда здесь столько воды. Я прошел немного вправо, потом столько же влево, ни чего не поменялось - вода.., много воды. Ещё этот гадский туман... и в такой плотный я действительно ещё ни разу не попадал. Ни черта не видно.

- Эй! Алё! У вас тут что, бобры стахановцы завелись! - крикнул я в туман - Или потоп местного разлива, э? Туман ответил мне мертвящей тишиной. Бры-р-р! Меня передернуло, то ли от холода, то ли от нервов. Что-то напрягать меня стала эта белая гадость. Вот насмотришься всяких нехороших фильмов, где из тумана всякая гадость лезет....

Так - сказал я сам себе - надо вылезти наверх и слегка подождать. Когда я карабкался по склону, то якобы в шутку бурчал под нос 'Вот говорила мне бабушка Алевтина, не ходи Петенька в туман', а на самом деле мне было страшно, не хорошим таким, иррациональным страхом. Когда я вылез из оврага, у меня ещё заодно и глаза на лоб вылезли.

- Алевтина Петровна, дорогой вы мой человек, надеюсь на вас и уповаю - я прижал руки к груди в молитвенном жесте - очень хочется мне, что бы это вы сегодня с утра, дабы проучить неслуха окаянного, подмешали мне в квас хрень-траву. И всё что я вижу сейчас, мне только кажется!!!

Вместо Лутошкино, до которой в прямой видимости метров триста от оврага, буквально из под ног начинался пологий подъём на каменистую возвышенность, покрытую прошлогодней травой, которая тянулась и вправо и влево, на сколько хватало обзора. Ничего подобного тут и сейчас быть не могло. Не могло, но было! Ах, какие нехорошие предчувствия накатили на меня, аж до слабости в коленках. Я обернулся посмотреть, что находиться на противоположной стороне оврага, однако, вспухший белёсым горбом туман совершенно не давал рассмотреть хоть что нибудь.