Павел Корнев - Безликий

Я обежал брошенную посреди дороги карету «скорой помощи» и помчался по переулку. По лицу градом катил пот, а дыхание сбилось, но замедлил я шаг вовсе не из-за усталости. Просто очутился на перекрестке и остановился, не зная, куда бежать дальше.

Мимо под звон колокола промчался экипаж пожарной охраны, следом пробежал взвод гвардейцев с карабинами и ручными пулеметами наперевес, им навстречу проехал беспрестанно гудевший клаксоном полицейский броневик. Выстрелы у лектория давно смолкли, власти начали брать ситуацию под контроль.

Я мог побежать прямо или свернуть налево, но колебался с выбором и отчаянно озирался по сторонам в поисках хоть какой-то подсказки. Потом заметил кровь на пыльной брусчатке и бросился в ту сторону, словно взявшая след гончая.

Кровавые брызги стали моей путеводной нитью.

Я доверился своей интуиции, сыграл ва-банк и не прогадал. Свернул раз-другой, пробежал через двор, обогнул угольный сарай, выскочил в глухой проезд и оказался за спинами тащивших Густава Гольца охранников.

Не колебался ни мгновения и со всего маху врезал набалдашником трости в основание затылка правого. Резко хрустнули кости, и головорез замертво повалился на землю. Его напарник обернулся, в руке мелькнул вороненый металл, но усталость не помешала мне провести стремительную комбинацию ударов. Трость перебила запястье и ткнула в солнечное сплетение, чтобы миг спустя проломить висок согнувшегося в три погибели охранника. Готов!

Схватка вышла мимолетной; шагавший впереди остальных профессор Берлигер обернулся, когда все было уже кончено.

– Макс?! – изумился он. – Что ты наделал?!

Я мельком глянул на скорчившегося у глухой стены дома Густава Гольца, который зажимал обеими ладонями окровавленный живот, и шагнул к профессору Берлигеру, поигрывая тростью.

– Питер Гард! – произнес я. – Расскажите мне о нем, док!

– Ты рехнулся, Макс?! – округлил глаза Берлигер. – Какая муха тебя укусила?!

– Скажем так, теперь у меня новый наниматель, – выдал я самое простое объяснение своему интересу. – Так что с Питером, док? Кое-кому чрезвычайно интересно узнать, за что его заперли в «Готлиб Бакхарт»!

Профессор попятился.

– Сейчас не время!

– Стоять! – резко приказал я, но Берлигер развернулся и бросился наутек.

Пришлось метнуть ему в ноги трость. Профессор упал, начал подниматься, охнул и выругался:

– Будь ты проклят!

Я рывком за плечо поставил его на ноги, прижал к стене и потребовал объяснений:

– Кто и на каком основании поместил Питера Гарда в клинику? Отвечайте!

На соседней улице послышался рев полицейской сирены, Берлигер затравленно обернулся, посмотрел на продолжавшее темнеть – а точнее, уже даже чернеть! – небо и выкрикнул мне в лицо:

– Никто его не запирал! Он пришел сам!

– Вздор! – не поверил я.

– Так и было, черт тебя дери! – продолжил настаивать на своем профессор. – Он откуда-то пронюхал о моих экспериментах и потребовал исцелить его! Уверял, будто он падший ангел! Хотел стать обычным человеком и позабыть обо всех тех мерзостях, которые творил! Он был полный псих! Что мне еще оставалось? Я взял его! А потом он окончательно потерял рассудок и стал резать себя. Поэтому его и заперли в карцере!

Сгустившуюся над лекторием тьму вдруг прорезала ослепительная искра, в один миг она взметнулась в небо и перекрыла своим сиянием зависшее в зените солнце. Напуганные мощью принявшей свое истинное обличье императрицы тени расползлись по глухим углам. Площадь залил яркий свет, его круг начал быстро расширяться, захватывая соседние дома и растекаясь по ближайшим улочкам и переулкам.

Миг – и светящаяся волна промчалась по крышам, соскользнула в проезд и понеслась к нам. Небесное сияние достигло мертвых охранников, и безжизненные тела рассыпались в прах, на земле осталась лишь их одежда. Густав Гольц завыл от ужаса, но жуткий крик моментально оборвался – председатель попечительского совета обернулся соляным столбом.

Профессор Берлигер отпихнул меня и, припадая на отбитую тростью ногу, бросился наутек, а я лишь раскинул руки, встречая небесный свет.

Сияние захлестнуло меня, навалилось спокойствием, умиротворением и печалью.

Я вспомнил…

Нет! Не вспомнил! Неким непонятным самому себе образом я осознал, что могу вспомнить свою прошлую жизнь!

Достаточно просто потянуться к горевшей над городом звезде, впитать ослепительный свет, стать равным ей, а то и превзойти могуществом. Понятия не имею, как, главное, что это сработает. Я стану… стану…