Юрий Никитин: Трое и боги

Таргитай сказал отчаянно:

– Они – люди.

– Мои люди!

– Я вернул им преображенный Меч. Они должны… должны зажить как надо!

– Много вас было, героев, – сказал Чернобог люто. – Что вы против бога? Я – бессмертен!

Таргитай покачал головой:

– Уже нет.

– Я?

– Ты бог, который прожил тысячи и тысячи лет. Я – тот, кто когда-то твою жизнь оборвет.

Чернобог рывком выдернул копье. Кровь хлынула широкой струей. Скрипя зубами от боли, прорычал:

– Но кто ты, новый?

Синие, как небо, глаза посуровели, стали холодными.

– Для друзей останусь Таргитаем. Но тебе лучше запомнить Сварога, бога нового мира.

Мрак прошептал изумленно:

– И не слабого… Клянусь моей секирой – не слабого!

Олег, часто дыша, потрясенно смотрел на золотоволосого бога. Решившись, подхватил рукоять, оставшуюся от Меча, швырнул на наковальню. Мрак не успел рта открыть, как вспыхнуло пламя. Золотая рукоять превратилась в золотую лужу тяжелого, быстро застывающего металла с тусклым блеском. Мгновение спустя Олег ухватил желтую чашу, едва не выронил, перебросил из руки в руку.

– Не обожгись! – вскрикнула Кора.

– Он мужчина, – надменно бросила Лиска.

Олег сказал страстно, с таким жаром, что раскаленная чаша показалась холодной:

– Знание! Что без него хоть новый мир, хоть старый? Это – для волхвов! Любого племени, земледельцев или скотоводов…

Широко размахнувшись, он отправил Чашу сквозь пролом к темнеющей внизу обезображенной земле. Мрак подошел пошатываясь. В руках были широкие ремни перевязи из толстой кожи, грубо выделанной, пропахшей потом. На ней болтались пустые ножны от Меча.

– Если так, то без Ярма им не освоить те земли, которые ты огородил валом!

Таргитай и Олег взялись с двух сторон за просоленную перевязь. В пальцы Мрака кольнуло, но не выпустил, лишь стиснул зубы. Исполинские силы, магии или богов, что превращают одну вещь в другую, коснулись и его тела, что-то тронули внутри, но шарахнулись обратно, словно обожглись.

Едва Таргитай и Олег убрали руки, Мрак с жутким воплем швырнул в провал уже золотое Ярмо. Подул на пальцы:

– Надеюсь, остынет, пока долетит!

Олег прислушался к чему-то, лицо было такое, словно его посетило видение. Сказал тихо и очень удивленно:

– Нет, обожгутся… Если бы вы знали кто!

Чернобог скрипел зубами, обеими руками зажимал рану.

Мрак подозрительно поглядывал то на бессмертного бога, то на свою секиру.

– Тарх… Как бы прибить, чтоб и на семя не осталось?

Таргитай печально покачал головой:

– Убить нельзя… Можно только победить.

– Да, я вижу теперь… Это так, на всякий случай.

Хватаясь за стену, Чернобог кое-как поднялся. Лицо его было страшным. Однако он опустил голову, избегая взглядов двух красивых женщин, и, сильно хромая, скрылся во внутренних покоях. Кровавый след за ним вспыхнул, оставив черную оплавленную дорожку.

Мрак вздохнул, прислонился к стене. Олег со слезами на глазах положил ладони на грудь оборотня. Сердце там стучало часто и слабо, как бьется мелкая пташка в силках. Сам Мрак был смертельно бледным, на лбу выступила болезненная испарина. Страшный яд мира мертвых с кинжала жреца проник в могучее тело!

Лиска смотрела с сочувствием, пыталась как-то подставить свое хрупкое плечико. Глядя на нее, и Кора решилась отклеиться от волхва, сказала негромко:

– Ты ранен?

Мрак с усилием поднял голову. Вокруг далекого хрустального гроба сгустился воздух, взвилась пыль. Сухо треснуло. На пол посыпались блестящие куски. Тело молодой девушки, вырванной из рук жрецов Чернобога, медленно растаяло.

Голос Мрака прервался от боли:

– Где… она?

– Кто? – не понял Олег.

– Та… женщина.

– Вернулась.

– Ку…да?

Олег смотрел непонимающе.

– Мрак, у тебя жар. Об этом ли надо думать?

Мрак прошептал:

– Тогда раздави гадину.

Волхв обратил страшный взор на Фагима. Того затрясло. В нечеловечески зеленых глазах лесного волхва, сокрушившего Мардуха, не было даже простой злости. В них была лютая и скорая смерть.

– Тварь, – сказал Олег с отвращением, – как ты мог… Поднять руку на весь белый свет?.. Да что белый свет – ты хоть знаешь, на что обрек Мрака?! Умри!

Фагим до боли в глазах зажмурился. Олег взмахнул рукой, вокруг кулака полыхнули злые молнии. Женщины отстранились, но на своего мужчину смотрели с восторгом. Вдруг сильные пальцы перехватили запястье.

– Погоди!

В глазах певца было сильнейшее отвращение к новому убийству.