Натали О`Найт: Зеркало грядущего

И только сейчас принц вдруг с ужасающей ясностью понял то, что так усердно скрывал от себя все эти зимы – он безумно завидовал северянину! И эта зависть точила его и доселе! Он вспомнил, как каждый раз, находясь рядом с варваром, он ощущал себя презренным земляным червяком. Скользкой безглазой тварью, которая создана для того, чтобы всю жизнь копошиться в навозе! О, как мечтал он иметь хоть толику той же силы, что у варвара! Такой, чтобы все вокруг опускали очи долу и слова застревали бы в их пересохших ртах… Да он с легкостью отдал бы половину годов, отпущенных ему Митрой, лишь бы обладать хоть ее малой частицей!

Валерий горько усмехнулся. Да, среди разноцветной аквилонской камарильи он выглядит настоящим героем! Еще бы: суров, молчалив и прям взором! Но это может обмануть только слепых. Сам-то он знает, что весь его гордый, неприступный облик – сплошная видимость, жалкая оболочка, под которой таится робкая, застенчивая душа.

Ему вновь вспомнился тот миг, когда этот проклятый Конан ворвался во главе отряда диких зуагиров в город и огнем и мечом очистил княжеский престол. Именно тогда Валерий понял, что служба его закончена, ибо он, шамарский нобиль, не мог смириться с мыслью, что этот дикий северный варвар сумел не только выжить, сутки провисев распятым на кресте, под жгучими лучами палящего солнца, но и вернуться, чтобы отомстить врагам. А он, принц могущественной Аквилонии, вынужден был довольствоваться жалкой ролью нищего в грязных отрепьях, тщась вызволить свою королеву и снискать ее благосклонность!

А Конан еще и насмехался над ним! Когда, прискакав во дворец, он узрел пред собою тело ведьмы, пронзенное мечом шамарца, то лишь хмыкнул презрительно и, поправив свой пропыленный бурнус, приказал похоронить поверженную сестру повелительницы со всеми почестями.

Валерий пытался возразить, уязвленный тем, что не услышал от варвара ни слова одобрения – мол, негоже предавать земле Исчадие Тьмы, его пристало сжечь или скормить свиньям. Но северянин отрезал в ответ: «Она была королевой и уйдет как королева. Я не мщу мертвым!» В тот миг Валерий ненавидел его так, как никого и никогда прежде… Врожденное благородство варвара оказалось более высокой пробы, чем все, что впитал в себя с молоком матери дворянин в тридцатом колене.

При расставании, однако, Валерий не удержался и предложил северянину отправиться с ним в Аквилонию, намекнув, что у себя на родине он не последний человек при дворе, и тот вполне может, с его помощью, рассчитывать на место в королевской гвардии. Конан лишь расхохотался в ответ, заявив, что уж если продаваться, то не меньше чем за дворянский титул и звание полководца… «Но ваши разнаряженные шуты никогда не согласятся, чтобы им отдавал приказы неотесанный варвар», – бросил он через плечо и, пришпорив коня, унесся прочь во главе шайки воющих кочевников. Больше они с Валерием не встречались…

Принц незаметно покосился на немедийского дуайена. Действительно, они чем-то похожи с Конаном. Но Амальрику недостает размаха, той необузданной дикости, что так и рвалась наружу из варвара. Да, немедиец вызывает симпатию. Хотя бы потому, что неглуп, что само по себе уже редкость среди придворных в любой стране. Да, он всегда любезен. Открыт и наигранно простодушен. Но интуиция подсказывает – это маска, такая же, как и у него самого. Правда, он сам изображает несгибаемого воина, а немедиец силится казаться угодливым придворным. Но, если присмотреться, порой в глазах барона Торского мелькает такое, что холодок пробегает по коже и ноги подкашиваются. Тогда особенно заметно, что посланник отнюдь не так простодушен и дружелюбен, как хочет казаться в глазах двора.

Валерий возблагодарил Митру, что Амальрик не докучает ему своим обществом, – он слишком привык к одиночеству, и назойливость иных вельмож изрядно тяготила его. Но в то же время его задевало, что Нумедидесу посланник оказывает гораздо больше почестей, чем ему самому. «Почему? Чем я хуже?» – спросил он себя, закусив губу. Тщеславие аквилонских нобилей, дремавшее в тайниках его души, неожиданно подняло голову. Нумедидес имел столько же прав на корону Аквилонии, сколько он сам. Единственный козырь кузена – то, что он сын погибшего брата короля Вилера, а Валерий ведет родство с венценосцем по женской линии. Но в очередности и праве наследования это не играло никакой роли. И если король Вилер Третий, да продлит светлый Митра его годы, предстанет пред очи Солнцеликого, не успев назвать своего наследника, то ему с Нумедидесом, вне зависимости от их воли и желания, придется тянуть жребий перед Судом Герольда – цветом аквилонской знати. И кому тогда достанется трон, известно только всемогущим богам…