Майкл Суэнвик: «Ничего особенного», – сказал кот

Возможно, я последний писатель, прочитавший перед вступлением на литературное поприще все сколько-нибудь примечательные научно-фантастические произведения, написанные на тот момент. Если это и не так, все равно дверь закрылась, разве что немного позже. Но в годы становления я читал запоем, и моему напору, один за другим, сдавались все великие – К. Л. Мур, Р. А. Лафферти, Филип К. Дик, Ли Брэкетт, – пока я наконец не завершил последнее собрание Теодора Старджона и не возрыдал наподобие Александра, что завоевывать больше нечего. И все же, хоть я и рассматривал и оценивал каждого автора в отдельности, научную фантастику я читал так, будто вся она написана одним гением, наделенным безмерным многообразием стилей и интересов. Уровень поставленного таким образом стандарта был безумно высок. Но с тех пор я с переменным успехом пытался стать именно таким писателем, стремился вобрать все это многообразие.

На стенке книжного шкафа возле моего письменного стола наклеено штук двадцать разноцветных стикеров с названиями рассказов и романов, над которыми я активно работаю. В установленной поблизости картотеке-ролодексе перечислено гораздо больше работ, к которым я надеюсь вскоре приступить. Из мутного океана подсознания то и дело всплывают новые идеи, требующие поведать о себе миру. Я записываю их в свои блокноты, и лучшие из них ждут своей очереди. Предел количеству рассказов, которые я способен рано или поздно написать, могут положить только время и моя смертность.

Когда-то, давным-давно, я удрал с эльфами. Я усвоил их образ жизни и прожил с ними так долго, что стал неотличим от их племени. Это, я думаю, можно считать определенным успехом. Но это не удовлетворило бы мое юное, еще не публиковавшееся «я». Это также не дает ответа на вопрос, который тот Майкл поставил бы передо мною более трети века тому назад.

В Сибири шаман – подвижный низкорослый мужчина с аккуратно подстриженной седоватой бородой, в костюме-тройке, вручил мне чертов палец, который, по его словам, должен помочь мне высвободить свои силы. Я всегда держу его около компьютера. Поднимая его со стола, ощущая его увесистость, я возвращаюсь мыслями в прошлое, к тому только проклевывавшемуся писателю, которым я некогда был, воспламененному амбицией, нетерпеливо ожидающему ответа, на который, как он уже тогда знал, потребуются все эти годы:

Нет, Майкл, я пока что не добрался туда. Но не сдаюсь и не оставляю попыток. Когда-нибудь, надеюсь, я стану настолько хорошим писателем, насколько это возможно для меня. Ну а пока что я учусь как можно старательнее и быстрее.

Вот на каком свете, на каком уровне, на каком этапе карьеры я сейчас нахожусь. Надеюсь, результат тебя радует.

Майкл Суэнвик

Слышу шелест крыльев. Пора начинать рассказ.

Я стоял снаружи и смотрел по сторонам, и тут шестнадцатилетняя Марта Гисслер – беременная, нелюбимая и незамужняя – вышла на рельсы, по которым со скоростью сорок пять миль в час мчался поезд Канадской грузовой железнодорожной компании. Машинист увидел ее, тут же дал гудок и попытался затормозить поезд. Но поскольку поезд состоял из семидесяти шести груженых и семидесяти трех пустых вагонов, которые тащили два локомотива «SD70M-2» мощностью по 4300 лошадиных сил каждый, и весил в общей сложности 11 700 тонн, было сразу ясно, что остановить его вовремя невозможно. Машинисту оставалось надеяться лишь на то, что обезумевшая женщина, стоящая на путях, придет в разум.

Может, придет. Может, и не придет. Силы, которые привели Марту сюда, были целиком и полностью предсказуемыми. А вот ее поведение в данном, конкретном случае – нет. Так или иначе, это был миг полной, даже сверхъестественной, свободы воли.

Марта смотрела на приближавшийся поезд без страха или возбуждения, а с полной ясностью мысли. Она обдумывала что-то, ведомое только ей самой, пришла к какому-то выводу и решительно попятилась, чтобы уйти с рельсов.

Из теней послышался дружный выдох облегчения. Никогда не говорите, что тем из нас, кто не имеет собственной жизни, безразлична жизнь живых.

И тут она поскользнулась.

Этого не должно было случиться. Этого не могло случиться. Но это случилось. Согласно сценарию, ей предстояло шагнуть назад, прочь от приближающегося локомотива, и почва за ее спиной должна была оказаться гладкой и утоптанной. Далее, в результате сделанного выбора, Марте следовало остановиться и замереть, почти оцепенев, перед вагонами, мелькающими в нескольких дюймах от ее лица. Ей следовало испытать мгновения абсолютного покоя, на протяжении которых она постигнет нечто такое, что могло бы помочь ей точно понять, что она представляет собой сейчас и кем может стать через несколько лет, в будущем.