Алекс Джонс - Ловушка для Бога

Чуда, впрочем, не произошло: обладательница такой осанки, походки, голоса могла быть первой женой наместника, или любимой наложницей, или кем угодно, но только не девственницей, едва оставившей ребячьи забавы. Да и главной приметы он не обнаружил: дочь наместника, по словам старухи, никогда не снимая, носит широкий браслет из ярко-синих камней, подаренный ей отцом в день четырнадцатилетия. Повитуха клялась, что второго такого украшения нет в Шадизаре: привезен откуда-то издалека и стоит огромных денег… На руках же незнакомки не было ни широких браслетов, ни узких – вообще никаких. Женщина вдруг остановилась, словно заколебавшись, потом обернулась так резко, что Конан едва успел исчезнуть из поля ее зрения:

– Хоран!

– Я здесь, солнцеликая Лаита! – Голос евнуха был чрезмерно угодлив, видно, его обладатель уже собрался прикорнуть, не ожидая новых распоряжений.

– Ступай, ты мне больше не нужен. Я буду молиться до утра. Можешь отдыхать.

– Да восславит Митра доброту госпожи! – восторженно пропел евнух и удалился.

Оставшись, как она думала, в одиночестве, женщина порывисто бросилась к изваянию Иштар и, распростершись на полу, страстно забормотала что-то на незнакомом варвару наречии, то ли моля, то ли проклиная… Конан выскользнул из-за колонны и скрылся в черном проеме двери, мимолетно порадовавшись религиозному пылу жены наместника, невольно избавившей его от ненужной встречи с евнухом, который, пожалуй, и защититься-то как следует не сумел бы.

Глухие стены узкого коридора были сплошь, снизу доверху, затянуты расписным шелком. Конан быстро шел мимо обрамленных цветами и птицами любовных сцен, считая открывающиеся по правую руку лестничные пролеты. Старуха очень подробно объяснила, как добраться до покоев Айсы: «…Из коридора вниз – двенадцать лестниц. Каждая в особый покой ведет. Ежели ты, красавец, мечтаешь о наместниковой дочке, стало быть, по пятой спускайся. Попадешь сперва на галерею, там уж увидишь… Галерея-то поверху идет, под потолком, а вход в ее спальню внизу как раз…» Конан уверенно следовал этим указаниям, не боясь забраться по ошибке в спальню какой-нибудь наложницы.

Свернув на пятую лестницу, он быстро сбежал по ней и, приостановившись под стрельчатой аркой, что вела на галерею, глянул по сторонам, проверяя, свободен ли путь. Поблизости никого не было: ряд витых золоченых столбов, соединенных невысокой решеткой перил, уходил к потолку – и нигде ни малейшего движения. Конан, пригнувшись, прошмыгнул к перилам, присел за ними, осматриваясь. Внизу расстилался громадный квадратный зал, украшенный причудливыми деревцами в фигурных кадках. Вход в покои Айсы, завешенный узорной тканью, находился как раз напротив, на той стороне зала, под золотым козырьком галереи… В центре, над круглой бирюзовой чашей бассейна, бил фонтан. Около него две полуобнаженные девушки – видимо, рабыни – склонившись над серебряным блюдом, раскладывали на нем фрукты.

Конан оглядел искусственный садик, ища возможности пробраться незамеченным, но деревца стояли так редко, что спрятаться за ними могла разве что муха. А рабыни, похоже, не спешили: болтали, пересмеивались, украшая горку хурмы черными гроздьями винограда. Глядя на их томные движения, варвар почувствовал смутную злость, ибо время шло, а дело не двигалось. Изнывая в своем ненадежном укрытии, он трижды проклял вздорный каприз дочери наместника, вздумавшей отведать фруктов среди ночи, сытую неторопливость служанок и свою собственную глупость, благодаря которой он сидит тут, как кролик в клетке у повара…

Наконец терпение киммерийца иссякло, и он решил пробраться к Айсе, не дожидаясь, когда уйдут рабыни, – Нергал знает, сколько они тут собираются ворковать! Пригнувшись, Конан двинулся в обход по галерее, не отрывая взгляда от девушек и замирая всякий раз, когда те оборачивались в его сторону. Никакой непосредственной опасности вроде бы не было, но какое-то неясное беспокойство одолевало Конана. Он перебрал в памяти все возможные ловушки, встречающиеся в подобных местах, но ни одну из них не могли устроить здесь, поблизости от покоев легкомысленной девицы, жизнь которой для Хеир-Аги, видимо, небезразлична.

Конан прекрасно это понимал, но кожей чувствовал какой-то подвох, неведомую угрозу, а источника ее не обнаруживал и раздражался все больше.

Источник обнаружился сам через несколько шагов. Обойдя зал поверху, дважды свернув за угол и оказавшись над вожделенным входом, Конан замер на полушаге, почти наткнувшись на вооруженного коротким мечом евнуха. Евнух, видимо, служил наместниковой дочке телохранителем: с удобного места над ее покоями был прекрасно виден весь зал и полутемная арка, сквозь которую Конан проник на галерею, и узкая лесенка, ведущая от арки вниз. Но страж, слава Крому, не бдел, охраняя сон драгоценной Айсы, а мирно дремал, привалившись спиной к стене. Рядом на коврике стояли пустая чаша и подносик с остатками сладостей. «Да, не пыльная у них тут работенка, нечего сказать, не пыльная, только вот зависти не вызывает… Вот спит человек, ничего не боится, сыт, одет, – но зависти ни малейшей не чувствуешь, и уж меньше всего на свете хотелось бы оказаться на его месте…» – мелькнуло в голове у киммерийца.