Анастасия Машевская: Коготь и цепь [litres]

– Вы отпустите мне этот грех? – спросила она епископа.

Ликандр вздохнул, как это часто делают священники, и, опять недолго подумав, ответил:

– Грех твой велик, дочь моя, ибо заповедь Божья гласит: не убий. Раскаиваешься ли ты в содеянном тобой?

– Раскаиваюсь, отче. Видит Бог, я сделала слишком много для того, чтобы исправить ситуацию мирными путями. Я не жалела ни времени, ни сил, но все было напрасно.

– Заблудших овец много, дитя мое. Особенно здесь, в рассаднике языческой заразы. Конечно, ты нарушаешь святую заповедь, но твое религиозное рвение оправдывает тебя. Господь в милости Своей прощает, и нам до́лжно прощать. Я вижу, что ты раскаялась, и отпускаю тебе твой грех, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

– Аминь, – вторила королева.

– И назначаю тебе епитимью: ты будешь сидеть на одном хлебе и воде четыре недели и бить себя шелковой плетью дважды в день, утром и вечером. Клянешься ли ты исполнять наказанное тебе свыше?

– Клянусь.

– Клянешься повиноваться воле Всевышнего и Всемогущего Отца твоего?

– Клянусь.

– Тогда я спокоен за тебя, дитя мое. Видит Бог, у нас не было королевы лучше.

Гвен распрямилась.

– Благодарю вас, святой отец, вы были моим лучшим советчиком и другом в этом замке. Однажды вы сказали, что всякий добропорядочный христианин должен быть готов умереть за Господа…

– Говорите прямо, госпожа.

Гвен только развернулась в сторону гобелена, и оттуда тенью шевельнулся Змей. Будто в тумане, замедляющем время, женщина смотрела, как наемник приближается. Вот он в двух шагах, в одном, вот занес руку…

– Нет! – выкрикнула королева, и Змей замер. Воцарилась напряженная тишина, нарушаемая прерывистым дыханием священника, по лбу которого градом катились крупные капли. Гор метнул короткий взгляд на женщину и вновь пристально уставился на дрожавшую жертву.

– Вы понимаете, что, если оставите его жить, сами отправитесь в ад или куда вы там, христиане, отправляетесь, если наделали дел при жизни?

– Он ничего не выдаст! Он сохранит тайну исповеди! – Она обратилась к остолбеневшему Ликандру: – Поклянитесь, святой отец, что с ваших слов и с вашего пера не сойдет ничто из того, что я сказала здесь. Клянитесь!

Преодолевая себя, архиепископ, заикаясь и трясясь, поклялся.

– Чтобы все, на что я пошла и чем замарала душу, не было напрасным, вас больше не должно быть в Иландаре. Вы понимаете, что это значит?

Змей сохранял готовность нанести удар, чем заставлял Ликандра потеть сильнее.

– Я понимаю все, – выговорил он наконец. – Если вы намерены убить и меня, сделайте это сейчас. Если нет, я готов выслушать вас.

Гвен перевела глаза на Змея:

– Ты можешь взять его с собой?

– Исключено, – отрезал Гор.

– Я заплачу тебе, я отдам все золото и драгоценности, что у меня есть, если ты заберешь его в Орс и там пристроишь в один из монастырей. Хорошо бы аббатом или приором, но даже простым монахом – тоже сгодится. Лишь бы он жил… – Гвен перевела на священника полный мольбы и печали взгляд.

Нытьем Змея было не взять, а вот деньги Гор ценил высоко. Время и золото требуют опытных рук, не так ли? Так что нечего им залеживаться у такой дурочки, как Гвен. Но… Ох, Мать Крови и Тьмы, попутчиков ему не хватало! И кого?! Святоши!

– Скоро рассвет, – ответил Змей. – Мы должны покинуть город как можно скорее. У вас пятнадцать минут, чтобы принести мне золото, снарядить ему коня и собрать необходимое. Вы в состоянии ехать верхом? – спросил Змей священника.

Тот ответил кивком, потому как голос все еще не повиновался.

– Отлично.

– Изотта, принеси мое золото на конюшни! Когда все закончится, жду тебя здесь же. Святой отец, снимите одежду.

– Что? – не понял тот.

– Шевелись! – гаркнул Змей, и Ликандр разделся до исподнего.

– Соберите все самое необходимое, отче, и выходите во двор! – Голос королевы начал срываться.

Изотта и священник, облаченный в королевский плащ с низким капюшоном, скрылись за дверью.

– Я велю седлать лошадь, а у тебя еще трое: конюх и двое стражников на воротах, – сообщила Гвен Гору. – И одному из них придется размозжить лицо, – швырнула Змею одеяние архиепископа. – Поторопись.

– Я-то успею, – бросил Гор и бесшумно исчез из комнаты вслед за Гвендиор.

Спальня наследной принцессы Виллины опустела. Только сама принцесса, еще теплая и мертвая, лежала в луже крови за гобеленом, скрывающим потайной ход внутри замка.