Дуглас Брайан - Голодный золотой божок

— Тьфу! — Конан фыркнул. — Вот еще. Это было совсем просто. У него на запястье висит амулет в виде мужского органа. На языке многих народов эта штука называется «мунд». Носят такой талисман, как правило, мужчины, чье имя оканчивается на «мунд».

— А про запорожцев как догадался?

— Видишь шрам на его подбородке? Такой остается только после удара кистенем особой формы. Его используют козаки.

— Он называется «охлопец», — мрачно добавил оруженосец, поглаживая подбородок.

— А про… дом свиданий? — поинтересовался герцог.

— Гизмунд… — Варвар ухмыльнулся. — Гизмунд запачкал себе щеку жемчужными белилами. Эти белила использует только Аманта. Я не большой знаток всех этих женских игрушек, по мне — проку от них нет. Красивой девке они ни к чему, а уродливой не помогут. К тому же вечно вымажешься…

Герцог Мироваль коротко хохотнул, что обозначало у него степень крайней веселости.

— Разбуди кухарку, Гизмунд, и вели приготовить ужин этому молодцу, — приказал он.

— Начало мне нравится. — Конан устроился поудобнее. — Перейдем пока к делу. Как я понял, у вас что-то украли. Что именно?

Усмешка застыла на лице герцога, и варвар неожиданно понял, что этот человек очень страдает.

— У меня украли женщину, — сказал он. — И я сделаю все, чтобы ее вернуть.

Неторопливо он выпил полный кубок вина, деликатно промокнул губы краем скатерти и придирчиво осмотрел кружевной манжет на своем правом рукаве.

Движения его были спокойны и даже ленивы, только в глазах то и дело вспыхивали огоньки гнева и страсти.

— Две зимы назад, — начал он, — я охотился на вепря в лесах неподалеку отсюда. Хозяин тех земель пригласил меня в гости, но в его замке меня настигла непроходимая скука. Он — мой родственник, и я не могу обсуждать его при посторонних. Скажу только, что женился он на сестре богатого купца, которая вместе с грандиозным приданым втащила в родовой замок затхлый душок меняльной лавки. Словом, я оставался в гостях только ради того, чтобы не обидеть троюродного брата. Охота была моим единственным утешением.

В то утро доезжачие подняли прекрасного зверя, но он, в отличие от меня, был старожилом этих лесов и отлично знал все его тропинки и чащобы. Я гнался за ним, оставив свиту далеко позади — и заблудился. Давно перевалило за полдень, и мой верный Снежок нуждался в отдыхе. Поводив его кругом поляны, чтобы он остыл, я ослабил подпругу и пустил коня попастись, а сам улегся на плащ и под тихое журчание ручья задремал.

Меня разбудил Снежок — он храпел и обеспокоенно бил передними копытами. Что-то испугало его, и это что-то теперь следило за мной из чащи. Я кожей почувствовал изучающий и грозный взгляд.

Я далеко не трус, господин вор, но в то мгновение и мне сделалось страшно. Схватив копье, я поднялся, чтобы встретить опасность стоя. И тогда гуща ветвей раздвинулась, и на поляну вышел скавр — человекоподобное существо с гривой льва. Он недолго выбирал между двумя жертвами: конь быстрее человека, его тяжелее поймать. Поэтому он решил полакомиться мною. Когда скавр бросился на меня, я успел нанести ему рану копьем в плечо. От боли и ярости человеко-зверь обезумел, и это решило исход битвы. Копье он сломал, словно тростинку, и слепо кинулся в атаку. Меча со мною не было, но я ухитрился всадить ему под лопатку охотничий кинжал. Испустив громкий рев, чудовище вытянулось в агонии и скоро утихло навсегда.

Я был очень горд собой. Но моя победа вот-вот грозила обернуться поражением — скавр своими страшными когтями разорвал мне бедро. Кровь лилась рекой, и остановить ее я не мог. Вместе с кровью я лишался и сил. Кое-как я сумел взобраться на коня. Перед глазами все плыло, а в ушах раздавался назойливый гул. Я потерял сознание.

В зыбком, колыхающемся бреду передо мной возникало очаровательное девичье лицо, иногда даже я слышал голос — удивительный, нежный голос…

Виденье было так прекрасно, что я решил, будто умираю. Это сложно понять, но… Впрочем, неважно.

Лесник нашел меня вовремя. Еще немного — и спасти мою жизнь не удалось бы. А видением оказалась Ремина — племянница лесника, сирота. Она ухаживала за мной четырнадцать дней.

Ее бессонные заботы, здоровая пища, свежий лесной воздух и доброе аквилонское вино поставили меня на ноги.

Брату доложили обо мне, и он прислал за мной крытые носилки, чтобы доставить меня в замок. К ужасу лесника, я притворился умирающим и внушил всем, что переносить меня опасно. Как только присланные удалились восвояси, я чудесным образом выздоровел. Лесник разгадал мою хитрость и пришел в беспокойство, но золотая застежка с моего плаща примирила его с действительностью.