Терри Донован: Долина дикарей

Обезьяна скрылась за краем площадки перед пещерой. Сделав над собой последнее усилие, Конан подтянулся и тоже оказался на площадке. Странный запах усилился. От него киммерийцу делалось не по себе.

Обезьянка сидела перед самым входом. И как будто не собиралась никуда бежать. Конан бросился к ней и уже протянул руки, чтобы сломать ей шею, как вдруг увидел что-то блестящее у нее в лапах. И зверек протягивал это к нему, глядя в глаза, словно желая что-то рассказать. Умная тварь!

– Ты откупаешься от меня, малыш? – спросил Конан.

Если бы обезьянка понимала его, она возможно бы обиделась. Потому что малыш по своим обезьяньим меркам был весьма стар.

– Ну, ладно, малыш, я больше не хочу тебя съесть, – продолжил Конан, протянул руку и взял то, что протягивал зверек.

Серебряный браслет! Тонкий и изящный, которому было здесь не место. Вряд ли он мог принадлежать женщине какого-нибудь горного племени.

– Желал бы я знать, откуда это у тебя, – сказал Конан и снова посмотрел на обезьяну.

Зверек указывал ручкой с черными пальцами на вход в пещеру. Увидев, что человек, наконец, обратил на него внимание, он с криком подпрыгнул и быстро заковылял внутрь. Потом остановился и обернулся, глядя Конану в глаза.

– Кром, да ты умнее большинства людей, которых я знал! – воскликнул Конан. – Мы стали бы добрыми друзьями, если бы ты был человеком, малыш!

Он сунул браслет за пазуху.

– Жаль, конечно, что я не попробовал тебя на вкус. Но я не могу жрать разумных тварей! – заявил Конан.

Не совсем было ясно, что хотела сообщить обезьяна, но, несомненно, было, и что в пещере есть что-то очень важное, и браслет с этим связан.

Обезьяна снова вскрикнула, подпрыгнув, и, подняв хвост, побежала во тьму пещеры. Конан направился следом, на всякий случай, вытащив меч из ножен, и вскоре перестал что-либо видеть, тьма была непроглядной. Но слух у киммерийца был отличный, и он неплохо умел им пользоваться. В горах, где он вырос, тоже были пещеры, и он научился не теряться в них сразу же после того, как научился ходить, ибо куда еще ходить малышу-горцу, как не в пещеры? Все чувства его обострились до предела. Он нарочно громко ступал, чтобы различать оттенки эха и ориентироваться по нему. И когда своды пещеры понизились, Конан почувствовал это и заранее пригнул голову.

Обезьяна бежала впереди и время от времени останавливалась, чтобы подождать человека. Зверек прекрасно понимал, что такое большое существо, половина сил которого уходит на поддержание длинного неуклюжего тела в вертикальном положении, не может быстро двигаться. Трудно жить без хвоста.

Гизелла очнулась, когда зеленокожий демон остановился и положил ее на землю. Принцесса со стоном открыла глаза, дышать стало легче. Они спустились с высот, и воздух теперь стал почти таким же густым, как на равнинах.

В призрачном красноватом свете, исходившем неизвестно откуда, проклятый Тахор выглядел еще страшнее. Он склонился над чем-то, и Гизелле была видна только его спина с шипастым гребнем и хвост, кончик которого подрагивал, словно у гремучей змеи. Услышав стон пленницы, демон медленно обернулся. Налитый кровью желтый глаз пошевелился в глазнице. Морда была окровавлена, а из чуть приоткрытой пасти торчало крыло летучей мыши.

– Хочешь поесть? – осведомился демон, открыл пасть шире и достал из нее какой-то кровавый ошметок. – На, бери, – сказал он, и протянул ошметок принцессе.

Она вскрикнула, зажала рукой рот и отвернулась, борясь с тошнотой. Плечи ее дрожали. Хорошо, что она постилась перед посещением храма, иначе бы не сдержалась.

Тахор расхохотался. Раскаты хохота наполнили пространство пещеры, во много раз умножившись эхом. И принцессе показалось, будто потолок колеблется, словно это не камень, а шкура живого существа, темного и зловещего.

– Ничего, проголодаешься, сожрешь еще и не такое! – сквозь хохот воскликнул демон. – А то привыкла у себя во дворце, под крылышком отца, вкушать только самое изысканное!

Гизелла продолжала смотреть на потолок, и вдруг осознала, что потолок действительно двигается. Это не было видением! И в следующий миг она поняла, что представлял собой потолок.

Это была огромная черная масса летучих мышей. Одна из мышей вдруг сорвалась и упала, взбивая воздух крыльями с отчаянным писком.

Тахор поднял голову и зарычал. И на писк сверху еще более отчаянным писком отозвалась мышь, которую демон прижимал задней лапой. Он тут же оторвал ей голову, но вся масса мышей с потолка услышала зов и замахала крыльями. Пространство пещеры словно взорвалось многоголосым криком. И все летучие мыши сорвались с места и заметались по пещере. Хлопанье тысяч крыльев напоминало шум прибоя. Словно грозовая туча, мыши опускались черной массой, создавая ветер.