Юрий Никитин - Истребивший магию

Барвинок подошла к нему с великой осторожностью. Он с трудом перевернулся на спину и застыл, глядя неподвижными глазами в небо. Она опустилась возле него на колени, губы тряслись, она чувствовала, как закипают злые слезы.

– Ну почему, – прошептала она, – ты такой упрямый, гад?.. Как я теперь жить буду?.. Ты мне всю жизнь испортил, сволочь…

Он еще дышал, лежа на спине, изо рта медленно выползает красная струйка, но не мог шевельнуть и пальцем, в бессилии смотрел, как она всматривается в его лицо, тоже едва дыша, изнуренная, исхудавшая, глаза воспаленно блестят, скулы заострились, а губы стали совсем серыми.

– Вот… – сказала она хрипло, – ты и повержен… и что делать теперь мне?

Он смотрел снизу вверх, руки беспомощно раскинуты крестом, лицо тоже худое, только зеленые глаза горят необыкновенно ярко, а огненно-красные волосы, словно живое пламя, шевелятся под легким ветерком.

– Ты сильнее, – едва слышно прошептал он хриплым задыхающимся голосом, кровь изо рта потекла сильнее, – чем я думал…

– Ты тоже, – выдохнула она, – но ты повергнут, проклятый!

– Да…

– И ты умрешь!

Его губы медленно разомкнулись.

– Похоже…

Она вытащила из ножен острый кинжал, опустилась коленом на его широченную грудь, лезвие блеснуло перед зелеными глазами.

– Но ты еще можешь спасти свою шкуру.

Он неотрывно смотрел в ее синие, как небо, глаза. Вот так, снизу вверх, можно представить, что это небо просвечивает через ее кудрявую головку.

– Я бы не отказался, – проговорил он с трудом, грудь едва приподнималась под ее коленом. – Моя шкура… хоть и дырявая, мне дорога. Как реликвия.

– Ты должен поклясться… ты должен поклясться, что перестанешь преследовать магов, колдунов и волшебников!

Он переспросил:

– Значит, можно будет убивать только чародеев? И всяких там ведьм?

Она сердито повысила голос:

– Не в твоем положении торговаться! Ты должен дать клятву, что прекращаешь преследовать все, что связано с магией. Абсолютно все!

Он долго молчал, смотрел в ее прекрасное лицо. Барвинок, забеспокоившись, приложила острое лезвие кинжала к его горлу.

– Да, – шепнул он с трудом, – ты права, это довод. Но я, увы, человек идеи. Я не могу дать такую клятву. Вся моя жизнь станет бессмыслицей.

Она сказала с нажимом:

– Ты сам выбрал смерть.

– Да, – ответил он тихо, – да.

Давление острого металла стало сильнее. Он ощутил, как лопнула кожа, теплая струйка побежала, щекоча, начала собираться в ямочку между ключицами. Она смотрела в его зеленые глаза, с него течет кровь, но чувствовала, как помертвело ее лицо.

Рука ее дрожала, грудь часто поднимается и опускается, а губу, чтобы не разреветься, больно прикусила.

Волхв не двигался, острое колено перестало давить ему на грудь, Барвинок поднялась, все еще с кинжалом в руке, кончик пламенеет, окрашенный его кровью.

Глаза ее с ненавистью обшаривали его каменное лицо.

– Ты… ты… не человек!.. Ты гад, ты сволочь, ты мерзавец, ты подлец и негодяй…

Запруда в глазах прорвалась, слезы побежали по щекам, обжигая кожу. Волхв не двигался, глаза невидящим взором смотрят в небо, а красная струйка изо рта начала иссякать. Она присела рядом и, не помня себя, поцеловала в неподвижные губы. Слеза обрушилась ему на лицо, следом закапали еще и еще. Она чувствовала, как ее трясет в судорожном плаче, пыталась остановиться, не получается, потом решила выплакаться, выреветься, вдруг станет легче, как говорят, хотя, похоже, всю жизнь оставаться с этой тяжестью на сердце.

Застывшие глаза смотрят без укора, но все равно она провела ладонью по лицу, закрывая ему глаза, и так осталась на коленях, подавленная и сокрушенная.

Сколько прошло времени, не знала, но нет сил встать и уйти, вообще нет сил ни на что, только вот так бездумно сидеть, чувствуя внезапную страшную гнетущую пустоту.

Над головой пронеслась стайка весело чирикающих птиц, в траве вовсю верещат кузнечики. Что-то шуршит, скребется, в сторонке прошел деловитый толстый хомяк, поддерживая отвисающие щеки лапками, далеко за лесом провыл волк.

Надо похоронить, мелькнула вялая мысль. Скоро придут звери, и хотя мертвым все равно, но нехорошо вот так оставить…

Она сделала движение подняться, тело тяжелое, как гора, в этот момент ресницы волхва затрепетали, веки раздвинулись.

На нее взглянули зеленые глаза. Бледные губы шевельнулись, но она не расслышала, шепот прозвучал едва-едва.

– Ты… – прошептала она, – ты… жив?.. Ты сможешь жить?