Дуглас Брайан: Потерянный город

Дух уже был близко. Шумно хлопая кожистыми крыльями, он завис в воздухе прямо перед Зонарой. Она видела его маленькую морду, похожую на сильно искаженное человеческое лицо, гротескное, дьявольское. Крошечные глазки горели, с клыков срывались клочья желтоватой пены. Дух облизнулся длинным узким языком. Зонара ощутила, как по ее ногам течет горячее, — от ужаса она обмочилась. Такого с ней не случалось уже очень много лет. От стыда и страха она взвыла.

Внезапно выражение «лица» злого духа изменилось. Язык снова высунулся и задрожал в воздухе, мелко и быстро.

Огонь в глазах погас, а из пасти вырвалось тихое шипение. Затем крылья отчаянно захлопали, и чудовище принялось метаться из стороны в сторону.

Зонара бросилась на землю — иначе когти монстра зацепили бы ее и изувечили. Теперь дух не шипел, а тонко, пронзительно кричал.

Наконец Зонара разглядела, что в спине чудовища торчит кинжал. Это был кривой кинжал, изготовленный, видимо, каким-то местным умельцем. Вокруг кинжала голая плоть духа вздулась, как будто от воспаления. А Конан стоял чуть в стороне и глядел на небо.

Наконец, испустив последний вопль, такой высокий, что у Зонары заложило уши, дух повалился набок и затих. И в тот же миг с небес низвергся шаман. В последнем полете он размахивал руками, точно птица с перебитыми крыльями, в тщетной попытке снова взлететь. Разрисованный, украшенный перьями и зловещими «трофеями», шаман просвистел по воздуху и с силой грянулся о землю, причем упал так неудачно, что острый сук прошил его насквозь.

— Чем ты убил духа? — спросила Зонара, потрепав по шее свою обезьянку, которая вновь сидела у нее на плече. — Я увереий, что это был необыкновенный кинжал.

Конан любовно огладил мешок, набитый драгоценными камнями, резной костью и женскими украшениями — браслетами, кольцами, ожерельями.

— Я нашел это оружие в развалинах, — сказал он. — На нем были письмена. А уж если видишь письмена, Зонара, — поверь моему опыту! — добра не жди. Я и разбираться не стал, тем более что этот язык мне незнаком.

— Тебе даже родной язык в письменном виде незнаком! — засмеялась Зонара.

— В Киммерии письменность почти не развита, — с достоинством возразил Конан. — А для того, чтобы воткнуть нож в спину злого духа, грамота не требуется. Один слепец, например, не умел читать…

— …что естественно в его положении… — вставила Зонара.

— …однако стал отцом семнадцати детей. И когда ему говорили, что лишь немногие похожи па него лицом, слепец неизменно отвечал: «Внешность не главное».

Зонара расхохоталась, а затем вновь стала серьезной.

— Но почему ты был так уверен, что шаман упадет с небес?

— Шамана удерживал в воздухе злой дух силой своих чар. Ты ведь не веришь, что человек в состоянии летать без посторонней помощи? А это был человек злой и горделивый. Разумеется, он наслаждался полетом, сколько мог, и не думал помогать своему благодетелю. Он был уверен, что дух справится с такими ничтожными людишками, как ты да я. И поплатился.

— Ох, Конан! — Зонара вдруг остановилась и повисла на шее у киммерийца. — До чего же я рада, что все кончилось!

Конан предложил:

— Давай разделим добычу сейчас. Я не хочу показывать в селении, что именно мы нашли в развалинах.

Зонара согласно кивнула и с жадностью уставилась на мешок. Конан уселся поудобнее на земле, скрестив ноги, и развязал тесемки. Сперва он бережно вынул некий круглый предмет, завернутый в парчовую ткань.

— Что это? — спросила Зонара, алчно облизывая губы кончиком языка.

— Голова духа, — невозмутимо объяснил Конан. — А это — голова шамана.

— Тьфу! Какая гадость!

— Я должен показать их в селении, — сказал Конан. — А потом унесу обратно и закопаю в руинах. Надо же успокоить этих милых людей, которые были ко мне добры и исцелили мои раны.

Зато прочее содержимое мешка вполне удовлетворило Зонару.

Спустя несколько месяцев Конану рассказывали в порту о прекрасной офирской госпоже. Она, мол, была щедра и капризна, однако при случае — время от времени — не гнушалась ласками простых моряков, которых потом богато одаряла. Она сыпала деньгами и в конце концов отправилась на корабле… кажется, в Аквилонию… При ней была обезьянка, которая смешила всех своими веселыми проделками. Да и госпожа, честно сказать, тоже была веселая. Жаль, что уехала…