Терри Донован - Круг Времён

Мальчишки заулюлюкали. Некоторые из них принялись шарить по земле в поисках объедков и мусора, чтобы издалека запустить в чужеземца и всласть посмеяться над тем, как он будет потрясать кулаками и призывать богов.

Конан помрачнел. Он не терпел когда его обманывали. Только вот кто? Торговка, собирающаяся выманить у него монету побольше, или кто-то из тех, у кого кошелек побывал раньше?

Конан вспомнил усмехающееся лицо вора, когда его повели на казнь. Но почему судья, пересчитывая монеты, ничего не заметил? Разве что этот благородный господин никогда не видел денег. Что, впрочем не было исключено, учитывая количество толпящихся вокруг судьи слуг и рабов. Ахупаму не было нужды пачкать пальцы о презренный металл — для этого у него было достаточно клевретов.

— А может ты и впрямь мошенник? — не унималась торговка, так и не дождавшись ответа от варвара. Конан молчал и тучная ведьма вдруг истошно завопила:

— Эй, люди! Он покусился на мое мясо!

Конан сделал шаг назад, но толстуха с остервенением вцепилась в край набедренной повязки и потянула, будто собиралась его раздеть. Женщина весила чересчур много, и хватка у нее была соответствующая, но Конан рванул повязку обратно и ткань, не выдержав, разорвалась. Варвар потерял равновесие и, споткнувшись о некстати подвернувшегося шакала, со всего размаху рухнул на землю, подняв тучу красноватой пыли.

Сразу раздался смех мальчишек — и в голову киммерийца полетела подгнившая слива. Следом за ней — другие. Но торговка грозно прикрикнула на сорванцов и они прыснули по сторонам.

Едва Конан поднялся, как его обступили люди, которые стали разглядывать варвара: кто с презрением, кто с ненавистью, а большинство с равнодушием..

— Kpoм, чем я провинился перед вами? — насупился Конан.

— Ты пытался нас надуть, а мы этого очень не любим, — сообщил косоглазый мужчина с лепешкой в руке.

— К тому же, ты строил мне глазки, пытаясь соблазнить, делал грязные намеки, да еще силился лапать мои прелести своими грязными ручищами! — подбоченилась торговка.

— Этого я не делал! — не выдержал Конан.

— Значит, остальную свою вину ты признаешь? — невнятно осведомился косоглазый, вновь принявшийся жевать лепешку.

— Не признаю я никакой вины! — заявил Конан. Рука его потянулась к кинжалу.

— Значит ты обвиняешь нас во лжи? Ты хочешь сказать, что мы глупы, слепы и у нас нет совести? — спросил мужчина. При этом кусочек лепешки вывалился у него изо рта, и на него с чавканьем набросился тот самый шакал, о которого споткнулся Конан.

— Мы отведем тебя к нашему судье, — произнес мужчина. — Он мудр и справедлив, он сумеет рассудить нас. И я думаю, ты получишь по заслугам. Ты виноват. Ты пришел в наш город и пытаешься установить тут свои варварские порядки.

— Я не пытаюсь устанавливать никакие порядки, я просто хочу есть, — ответил Конан. — Мой корабль потерпел крушение, я провел в море два дня. Я смертельно устал и очень хочу есть!

Толпа угрожающе зароптала. И придвинулась ближе.

Конан пожал плечами.

— Не махать же кинжалом из-за какого-то куска мяса! Тем более, что у судьи я уже был. Почему бы не навестить его еще раз.

Он решительно толкнул бледного человека, с пустыми глазами, некстати заступившего ему дорогу и направился по улочке вверх. Толпа поспешила за ним. Торговка опять ухватила его за набедренную повязку.

Конан обернулся.

— Послушай, красавица, — сказал он. — Я не выношу, когда меня принуждают. Не давай воли рукам!

Торговка опустила глаза и разжала пальцы.

Толпа во главе с Конаном дошла до конца улочки. Завернув за угол, они встретились с другой толпой, поменьше. Она состояла в основном из юношей, едва вышедших из детского возраста, но была слегка разбавлена несколькими столь же юными девами. Все, кроме женщины шедшей впереди, были одеты подчеркнуто просто. Но их предводительница с лихвой восполняла скромность остальных. На ней была одежда из разноцветного шелка, затейливо повязанный пояс украшен сверкающей вышивкой цветов и птиц. Длинные волосы были заплетены тонкими косичками с серебряными шнурами, на шее висело ожерелье из крупных жемчужин идеально круглой формы.

Конан узнал ее. Это была та самая красавица, которую он лицезрел купающейся, когда лежал на городской стене.

— Ах, его уже схватили! — взвизгнула дама, тыча в киммерийца пальцем. — Я так и знала, что мною он не ограничится!

Она подскочила к Конану и плюнула ему в лицо. Потом обернулась к недоумевающей торговке, и громко заявила: