Ирина Лазаренко - Магия дружбы

Кинфер увидел, как Жоркий упал, и услышал, как хрустнула кость, но тут же ему стало не до орка, потому что демонесса бросилась на него самого.

Плохо было то, что она оказалась очень сильной и быстрой. Даже быстрее медведя. Очень плохо то, что Кинфер не мог пользоваться магией: демонесса вознамерилась не мудрствуя перегрызть эльфу горло, и ему приходилось удерживать ее обеими руками. Творить заклинания он не мог.

Зато она много чего могла и охотно пустила всё это в ход.

Ихана повалила его на землю, лягалась, рычала, рвала когтями. И впрямь играла, как кошка с загнанным мышонком. Или мелко мстила за боль от жгучей Сети. Наверняка демон мог сразу убить мага.

Из тумана донеслось глухое рычание и яростный рявк. Кажется, Жоркий умудрялся избивать медведя, несмотря на сломанную кость. Или это как раз медведь сломал кость, налетев на орка?

Руки Кинфера дрожали, живот и бока горели. Все, что он мог, – не выпускать плеч демонессы и не сгибать локтей, чтобы клацающие зубы не впились в горло. Перед глазами плыло. Запах крови становился резче, и странно было понимать, что это его собственная кровь. Еще глупее было погибать в нескольких шагах от спасительного портала, зная, что перемещения залечивают раны, даже смертельные. Всего-то и нужно, что отбросить от себя разъяренного демона и добраться до сияюще-голубой рамки.

Медведь заревел басом и затих. Кинфер с трудом повернул голову, несколько раз моргнул. Большая туша лежала рядом, иначе эльф бы просто не разглядел ее в тумане. Орка не было.

«Туман сожрал его», – подумал Кинфер, и от этой мысли стало даже больнее, чем от когтей демонессы, впившихся в его шею.

Множество мыслей пронеслось в голове в один вздох. Про статуйку, про Школу, про Ылгу, и про светловолосую девушку, и про похожего на нее мальчишку.

Потом шею рвануло, боль сделалась невыносимой, и последнее, что увидел эльф, – злорадный оскал демоницы, а еще, краем глаза – голубое сияние спасительного портала.

«Я снова не доделал двух шагов», – успел подумать Кинфер.

И даже улыбнулся.

Лес горел.

Пожар шел прямо на поселок, острым клином, будто кто-то нарочно направил его на жилье.

Уже много дней стояла жара, воздух пылил и колыхался, земля была сухой и горячей. А ветер гнал огонь так быстро, что уйти от него можно было лишь вскачь.

Между людьми и пожаром было только одно препятствие – четыре мага, что появились, как с ними бывает, неведомо откуда.

Помогли взрыхлить землю на пути огня, набросали на подлесок горящих Сетей, погнали огонь навстречу пожару, надеясь остановить его подальше за поселком.

Большой огонь увидел, что ему не оставили пищи, и взъярился, не в силах подобраться ближе.

Все слышали, что пожар ревет как дикий зверь, и все видели: он растекается вширь, вкруг поселка, жадно заглатывает старые деревья. Ветер завывает и гонит дым на поселок, силится добросить пылающие ветки до соломенных крыш. Маги поднимают навстречу щиты, и ветки падают, злобно трещат на земле.

Дым все густеет, становясь непроглядным, царапает горло и застит глаза, лицо печет близким жаром. Поселок заволакивает, на место летнего дня приходит смердящая тьма.

Детей и женщин разгоняют по домам. Мужчины бегают по улицам, закрывая рты рукавами, пытаются высмотреть, не дымятся ли крыши.

Пожар все гонит и гонит клубы дыма, люди не могут разглядеть, как движется огонь, и не знают, что делают маги. Только слышно, как они перекрикиваются, и еще доносятся заклинания, прерываемые кашлем.

Каждый в поселке знает точно: маги до конца будут стоять между ним и огнем.

Так они устроены, настоящие маги, – никогда не бросят людей наедине с их бедой.