Анатолий Дроздов: Кондотьер Богданов

День прошел, как в тумане. На политзанятиях и занятиях по тактической подготовке Богданов сидел, растравляя в душе обиду. Из-за этого и полет проработал формально. Следовало, как прежде, лететь к цели поодиночке. Поперлись звеном! Ну, и получили!..

Проснулся Богданов от пения птиц. Целый сонм пернатых устроил в кронах сосен такой ор, что и мертвого поднял бы. «Птицы – это хорошо! – решил Богданов, потягиваясь. – Когда в лесу люди, они молчат!»

Богданов вылез на крыло, достал из кабины и бросил на траву парашют. Затем вытащил и усадил на него Лисикову. Выглядела штурман неважно – бледная, с красными пятнами на щеках. Богданов сбросил на землю и ее парашют, затем достал из гаргрота заветный вещмешок. Если ты хоть раз выбирался к своим из немецкого тыла, поневоле станешь запасливым. В вещмешке лежали трофейный немецкий нож, котелок, выпрошенные у начпрода бортпайки, перевязочные пакеты и, самое главное, полненькая фляга спирта. Ребята, случись им узнать о спирте, не простили бы, но Богданов в отдельных ситуациях умел молчать. Болтнув флягой, Богданов повернулся к Лисиковой.

– Снимай комбинезон! И шаровары.

«Зачем?» – прочел он в ее взгляде.

– Рану надо посмотреть.

Лисикова колебалась.

– Тебе Гайворонский не говорил, что до войны я три курса мединститута окончил?! – спросил Богданов, ощутив прилив злости. – Что на финской в медсанбате служил? Снимай!

Она опустила голову и стала расстегивать пуговицы. Богданов стал помогать. Когда сапоги с ворохом портянок, а следом и шаровары оказались на траве, Богданов бесцеремонно раздвинул штурману ноги. Покачал головой. В левом бедре девушки торчал осколок. Толстый, зазубренный. Богданов плеснул спирт на тампон снятой повязки, стер подсохшую кровь. Показалась покрасневшая кожа, на ощупь она была горячей. Богданов плеснул в ладонь спирту и тщательно протер руки.

– Сейчас будет больно! – сказал сурово. – Терпи!

Лисикова кивнула. Богданов ухватил край осколка пальцами и потянул. Лисикова застонала, но, поймав грозный взгляд, умолкла. Осколок сидел глубоко и поддался не сразу. «Не задеть бы бедренную артерию! – думал Богданов, хватаясь покрепче за скользкий от крови металл. – Она где-то рядом…» Осколок наконец поддался. Он был длиною с полмизинца и толстый. К облегчению Богданова, кровь не брызнула, вышла наружу мягким толчком. Богданов затампонировал рану и поднял комбинезон штурмана. Вздохнул – на левой штанине, по центру кровавого пятна, красовалась дырка. Точно такая же оказалась на шароварах. Не приходилось сомневаться: вырванные из одежды лоскуты – в ране.

– Вот что, Лисикова! – сказал Богданов, присев на корточки. – Сейчас снова будет больно, даже больнее, чем прежде. Надо достать ткань из раны, иначе загноится. Потерпишь?

Она кивнула и закусила губу. Богданов достал из вещмешка ложку, протер ее спиртом. Затем запустил ручку в рану и стал ковырять, пытаясь подцепить лоскуты. Лисикова мычала и скрежетала зубами, но не дергалась. Достать маленькие скользкие лоскуты никак не получалось. Плюнув, Богданов взял нож. Расширив рану ручкой ложки, ковырял в ней ножом, но лоскуты достал. Приложил к одежде – они! Перевязав рану, Богданов облегченно выпрямился. Лисикова смотрела на него побелевшими от боли глазами.

– Ерунда! – сказал Богданов ободряюще. – Кость не задета, артерия – тоже. В медсанбате за неделю поправишься.

«Где только этот медсанбат? – подумал сам. – Как до него добраться?»

Лисикова, похоже, подумала то же, поскольку вздохнула. Богданов помог ей натянуть одежду и сапоги. «Ноги – как у цыпленка, – усмехнулся про себя, – а трусики шелковые. Кому на них смотреть?»

Богданов кривил душой – ноги у Лисиковой оказались на удивление изящные, разве что худенькие. Богданов с острой тоской вспомнил полные ноги Клавы, гладкие, с прохладной, нежной кожей бедер…

– Попить бы! – с трудом выговорила Лисикова.

– Схожу к реке! – сказал Богданов, хватая котелок.

– Сними пулемет со шкворня! – попросила она.

Богданов одобрительно хмыкнул и принес ей «ДТ». Оружейники не раз предлагали установить в кабине штурмана скорострельный «шкас», Богданов отказывался. Против немецких самолетов что «шкас», что «ДТ» – детские рогатки, зато на земле «ДТ» в отличие от «шкаса» – вещь полезная. Лисикова ловко прикрутила к пулемету сошки, поставила перед собой, а Богданов отправился за водой. Выйдя из леса, он пошел вдоль опушки – с правого края бор вплотную подступал к реке, не надо пересекать обширный луг, рискуя попасть под недружеский взгляд. Оно-то пустынно кругом, но кто знает…