Дуглас Брайан - Повелитель сновидений

— Они служили Сету, богу-змею, спящему под этими пирамидами.

— Сет? Ведь это воплощение зла…— начала, было, Соня.— Впрочем…

— Не следует понимать Сета так однозначно,— возразил Ментаптэ, ничуть не смутившись. Зло действительно существует, как противник добра, подобно тому, как свет существует в качестве противоположности тьмы, однако не всегда добро и справедливость… м-м… добры в прямом смысле этого слова.

— То есть? — Соня остановилась и в упор посмотрела на своего собеседника.

— Иногда человечнее проявить несправедливость, не так ли? Помиловать виновного и так далее…

Соня не могла с этим не согласиться. К тому же она не была готова к длительным дискуссиям на богословские темы. Поэтому она просто пожала плечами и последовала за своим спутником. Тот продолжал рассказывать о строительстве пирамиды, в основании которой, под камни фундамента, было положено больше тысячи живых рабов.

— Говорят, их тени до сих пор бродят по верхним этажам пирамиды… Другие говорят, будто они превратились в духов подземной реки.

— Подземной реки? — переспросила Соня.

Ментаптэ махнул рукой.

— Еще одна легенда. Говорят, под этой пирамидой находится большое подземное озеро, что подземная река соединяет все четыре пирамиды Стигии… По правде сказать, я не верю ни в реку, ни в то, что при строительстве было произведено такое грандиозное жертвоприношение! Знаете ли, это уж слишком — даже для тех ужасных варварских времен.

Соня остановилась перед входом в Пирамиду. Центральные ворота храма действительно были наполовину завалены камнями и обломками какого-то более позднего строения, но сбоку имелась резная деревянная дверь — вроде тех, что запирали дома Кароса,— и эта дверь была приоткрыта.

Ментаптэ распахнул ее перед Соней:

— Прошу.

Пригнувшись, она вошла и оказалась в полутёмной пыльной комнате, всю мебель которой составляла большая стопка соломенных циновок, сложенная в углу. Соня остановилась посреди комнаты, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Только потом она заметила ржавую лампу, свисающую с потолка, несколько медных и глиняных сосудов в углу комнаты, небольшую жаровенку и десяток книг, из которых высовывались языки разноцветных тканых закладок.

— Вы ученый? — спросила Соня.

— Скажем так, я — любопытствующий,— ответил Ментаптэ.— Чтение старинных книг составляет почти весь мой досуг. Вы можете счесть меня полоумным, однако еще в ранней юности я обнаружил, что обладание знанием дает насаждение подчас более острое, нежели обладание женщиной. Не говоря уж о том, что знание, однажды обретенное, никогда тебя не покинет, в то время как женщина…

— Да,— усмехнулась Соня.— Встречаются такие женщины. Уж кажется, приобрел ее, обладаешь ею — но вот что-то произошло, и поминай красавицу как звали!

Ментаптэ бросил на Соню острый, проницательный взгляд.

— Это вы не о себе ли, моя госпожа?

— И о себе тоже,— улыбнулась Соня.

Ментаптэ нравился ей все больше и больше. Было в нем что-то располагающее к доверию.

— Я мог бы угостить вас вином, но, думается, куда лучше было бы угостить такую прекрасную гостью Пирамидой,— заявил потомок древних жрецов.

— Вы не боитесь, что я сломаю себе зубы о такое угощение? — рассмеялась, наконец, Соня. — Грызть гранит, знаете ли,— занятие довольно утомительное…

Вместо ответа Ментаптэ протянул ей свою тонкую руку, и Соня сжала его пальцы. Влекомая своим новым приятелем, она прошла по комнате и нырнула вслед за хозяином в низкий ход, открывавшийся в стене.

— В обычное время, — пояснил Ментаптэ, — этот ход занавешен циновкой.

Некоторое время они ползли на четвереньках по узкому коридору, но затем оказались огромном зале. Переход от почти гробовой темноты к необъятному простору был таким неожиданным и острым, что Соня задохнулась.

Каменный свод терялся в полумраке где-то высоко над головой. Стены — насколько мог охватить их глаз — были украшены резьбой. Украшены? Скорее изуродованы. Ужасные люстры, искаженные страданием лица, извивающиеся в агонии тела… И повсюду изображение змей.

— Что это? — содрогнувшись, спросила Соня.

Ментаптэ ответил не сразу. Его красивое лицо казалось озаренным каким-то таинственным внутренним светом. В глазах горел исступленный восторг, губы беззвучно шевелились. Скрестив на бурно вздымающейся груди руки, он жадно созерцал зал, буквально упиваясь открывшимся ему зрелищем.

В этот миг Соня безоговорочно поверила всему, что этот странный человек рассказывал о себе. Смотреть на святилище черного Сета такими глазами мог только истинный потомок жрецов этого зловещего божества.