Джеральд Старк - Волчья башня

Только никакое это было не дерево.

Два длинных неошкуренных бревна толщиной в ладонь, сколоченные накрест и надежно укрепленные между камней.

На них точным подобием готовой к разделу свиной туши подвешено человеческое тело — ногами вверх, головой вниз. Разведенные в стороны и нелепо вывернутые руки привязаны около локтей к толстой и короткой доске, прибитой к бревнам, запястья перечеркнуты черными браслетами свернувшейся крови. Кровь разбрызгана по окрестным камням, по вытоптанным кустикам черники и светлому песку, как будто ее нарочно плескали во все стороны…

Айлэ доводилось видеть мертвецов — не далее, чем сегодняшним полднем она насмотрелась на них досыта, пока одолевала захваченный мост — но павшие у реки люди и рабирийцы хотя бы пали с оружием в руках, в честном бою! А здесь…

Что происходило здесь по ночам, когда горел костер и эхо уносило крики? И кто должен ответить за совершенное?

Девушка не потеряла сознания, просто мир на какое-то время стал прозрачным и отдалился в сторону. Она услышала свой собственный внятный и четкий голос, заверяющий месьора Гилабера, что с ней все в порядке, потом разобрала торопливую скороговорку егеря — тот говорил, что рискнул сунуться в пещеру и немедля выскочил обратно: внутри свалено еще не меньше десятка мертвецов.

Да, они все такие же — с подрезанными жилами. Этот бедолага, должно быть, скончался минувшей ночью, а кто он был и откуда — сказать трудно. Похоже, что человек, уроженец правого берега Алиманы…

— Многие ли успели увидеть это место? — перебил король Аквилонии. Десятник, поразмыслив, сказал, что всего трое — он сам и двое его подчиненных, однако внутрь подземелья они не заглядывали. Прочим он тут же велел окружить скверное место, а сам побежал извещать господина дие Таулу. Варвар рассеянно кивал в знак того, что слушает, но, похоже, что-то быстро обдумывал. — Хорошо, ты поступил совершенно правильно. Выполнишь в точности остальное, что я велю — весь твой десяток получит по пятидесяти золотых солидов на брата, а лично тебе пойдет вдвое больше.

Егерь вытянулся в струнку, стремясь не упустить ни единого слова.

— Сейчас позовешь тех двоих, что вместе с тобой наткнулись на пещеру. Снимите мертвеца и положите его к остальным. Постарайтесь все-таки сосчитать, сколько их там, и не найдется ли каких приметных вещиц. Когда закончите — только когда закончите! — можешь кликнуть прочих. Завалишь пещеру хворостом и спалишь все, что в ней находится. Раскатайте бревна и заройте кострище, чтобы тут ничего не осталось. Хорошо бы вообще обрушить камни и завалить эту треклятую пещеру, но вряд ли вдесятером быстро управитесь… Когда закончите, отыщешь меня либо Гилабера — лично доложишься и заберешь награду. А теперь запомни самое главное, — киммериец сделал шаг, угрожающе нависнув над приземистым егерским десятником, но говорил по-прежнему негромко и деловито.

— Если до меня дойдет хоть одно слово, даже полслова, если твоим людям вздумается лишний раз почесать языком в каком-нибудь кабаке, то я вас всех под землей отыщу и в эту же землю рядком закопаю. Понял?

Вояка так отчаянно затряс головой, что было удивительно, как только она не слетела у него с плеч.

— Вот и умница, — похвалил Лев Аквилонии, развернулся и зашагал обратно к лагерю. Дие Таула и Айлэ следовали за ним в почтительном — или, что звучало точнее, предусмотрительном — отдалении, пока он не оглянулся и не подозвал их, раздраженно осведомившись у баронетты:

— Твои сородичи что, окончательно разум потеряли? Они ведь запросто могут обходиться теперь без питья крови! Зачем им понадобилось учинять это безобразие? Кто-нибудь из них подумал своей дурной головой, какой вид они будут иметь, если их капище попадется на глаза людям? Да покажи мы эту пещерку воинам, штурмовавшим сегодня мост, к вечеру на десяток лиг кругом Токлау не осталось бы ни одного живого гуля, включая женщин и детей!.. Айлэ, чего молчишь?

— Я не знаю, для чего они это делают, — обескураженно призналась девушка. — Разве только…

— Договаривай, договаривай, — потребовал Конан, и Айлэ нерешительно высказала свое предположение:

— Может быть, гули не захотели признавать то обстоятельство, что Слово Безумца больше не довлеет над ними? Какой-то части рабирийцев, как объяснял принцу Коннахару местный правитель, нравится быть вампирами. Им по душе скрываться в человеческих поселениях, запугивать людей и охотиться на них. Они привыкли к такому существованию и находят его единственно возможным. Вдруг они продолжают употреблять живую кровь в надежде, что это поможет им вернуть прежний облик и утраченные способности?