Андре Олдмен - Заговор теней

— Постой, — прервал ее звенящую речь Конан, — я неплохо знаю вендийским и понимаю почти каждое твое слово по отдельности. И все же смысл сказанного ускользает от меня. Зачем мне делать флейту и лить масло?

— А ты что же, хочешь просто вымазать мне лоб краской? — возмутилась юница. — Клянусь трезубцем в руках Бхайрави, так не пойдет! Или у тебя на лбу тилак, а на ногах деревянные сандалии? Не для того я страдала и терпела унижения, чтобы теперь выкрасить свои одежды в оранжевый цвет!

— Клянусь дубиной в руках Крема, — передразнил ее киммериец, — у меня на ногах крепкие сапоги, и если ты не перестанешь трещать, получишь хороший пинок в свою соблазнительную задницу.

Девушка сразу же опустилась на колени и простерла к нему руки.

— Ты волен наказать меня! — воскликнула она с таким восторгом, словно Конан только что предложил ей бриллиантовое ожерелье. — Жена должна покорствовать мужу своему!

— Я тебе не муж, — рявкнул варвар, — ты мне не жена! Плевал я на ваши законы. Я беру женщин, когда захочу, и бросаю, когда надоедают. У меня свои обеты.

Эта суровая отповедь вовсе не смутила вендийку. Она проворно вскочила и провела пальцами по своему смуглому животу.

— Может быть, тебе не нравится, что у меня нет трех складок ниже пупка? — спросила она. — Может, груди мои недостаточно велики, а пятки не начищены пемзой? Или тебе больше нравятся насурьмленные старухи, решенные побрякушками? Или ты вообще прячешь где-нибудь желтые одежды, а сюда пришел, чтобы поохотиться на кроликов? Если ты связан обетом, млеччх, я помогу тебе разобрать все три связующие нити!

Варвар уже собирался осуществить угрозу и поучить уму-разуму не в меру болтливую женщину, когда некая смутная догадка заставила его повременить с экзекуцией. Что она подразумевает под «желтыми одеждами»? Рогар был в желтом, когда крутил перед ним своими мечами. И что это за три нити, которая самоуверенная юница обещает разобрать?

Скрепя сердце он пустился в расспросы и, продравшись сквозь многословие и иносказания, выяснил следующее. Раскрашивание лба и пробора, флейта, топленое масло и стебли травы куша — атрибуты вендийской свадьбы. Тилак (мазок желтой краски на лбу) и деревянные сандалии — принадлежность отшельника, которому не запрещено иметь жену. Правда, эти просвещенные люди сводят всю брачную церемонию к ее первой части, то есть мажут кисточкой лоб невесты, потом облачают ее в оранжевые одежды и удаляются с несчастной супругой в дикие места, где единственным развлечением служит собирание дикого меда и пение мантр. Но есть парни покруче отшельников: те связывают себя обетами (тремя нитями, символизирующими Асура, Катара и Индру), облачаются в желтое и служат богам, полностью лишая себя женского общества…

«Например, охраняют гнилые пальмы и кормят лесных клопов в ожидании урожая», — осенило тут Конана.

Слабая надежда замаячила перед варваром, словно далекий фонарь гостиницы перед путником, бредущим сквозь дождливую ночь. Чем Сет не шутит, может быть, бывшая анупра и ведает тайну, которая поможет разорвать невидимые нити, тянущиеся от бесплотных пальцев небожителей?

— Как тебя зовут? — спросил он, обдумывая, с какой стороны приступить к выведыванию главного.

— Ка Фрей, — отвечала девушка, — а тебя, млеччх?

В третий раз за сегодняшний день Конан назвал свое имя. Потом осторожно начал:

— Открою тебе тайну, Ка Фрей. Моя желтая одежда действительно лежит неподалеку. Во связал я себя узами небесных богов не по своей воле. Меня послала сюда сама Деви Вендии. Велика честь, да высока и плата. В чае без тени убил я некоего человека, охранявшего некое дерево… Ты слышала о кальпаврикше?

— Слышала… — прошептала вендийка, делая огромные глаза.

— Отныне я стал Хранителем, так что ни жениться на тебе, ни покинуть эти места не могу, — печально заключил Конан, внимательно за ней наблюдая.

Ка Фрей кусала нижнюю губу и смотрела в землю. Киммериец напряженно ждал.

— А ты сорвал Плод Желаний? — спросила она наконец, подняв глаза и глядя на варвара с испугом и надеждой. Конан расстегнул сумку, достал орех и показал ей.

— Ма-а-аленький, — протянула девушка и вдруг бросилась на шею варвару. Она обнимала его, лаская обветренные щеки мягкими пальчиками, орошая покрытое шрамами лицо киммерийца слезами и касаясь его губ своими горячими губами. При этом она бормотала что-то невнятное, Конан разобрал только слова «мангалсутрам» и «незаслуженное счастье».