Лайон Де Камп - Мститель

«Киммериец! — явственно послышалось Конану. — Ты — сын Крома, ибо в сердце своем ты был мне верен всегда. И Кром не допустит, чтобы твоя душа погибла навеки. Да не получат ее черные силы Востока!»

Гневом вспыхнули темные глаза Бога. Вот он простер могучую руку, и из руки излился ослепительный свет. Конан почувствовал, как прежняя мощь наполнила его тело. Синий туман поредел, отступая, точно в испуге. Демоны отхлынули прочь, вопя и стеная от ужаса. Король Аквилонии шагнул вперед, не удерживаемый более ничем…

Страх заметался в глазах Ях Чиенга. Схватив жертвенный нож, он взмахнул им над головой. Зенобия видела, как взвился блестящий клинок…

Но быстрее ножа мелькнуло тяжелое тело, и чародея опрокинуло на пол — только взмели пыль широкие складки одежд. Это Конан тигриным прыжком перелетел через алтарь, и его руки пригвоздили Ях Чиенга к каменному полу.

— Наконец-то мы встретились, желтомордый пес, — повеяло могильным холодом в лицо чародею. — Хватит, наколдовался! Боги вынесли тебе приговор. Нет больше твоей черной силы! — Руки Конана медленно сжимались в смертельной хватке. — Слышишь крики и звон оружия? Видишь огни? Это пленники, спасенные из подземелий, это народ Пайканга добивает твоих меченосцев! Отправляйся же на самое дно преисподней, пес, и пусть твоя душа гниет там во веки веков! Всего один раз вздулись его могучие мышцы, и месть свершилась.

Что-то хрустнуло, и киммериец, тяжело переводя дух, отшвырнул прочь обмякшее тело. Обгорелая рубаха на нем было изорвана в клочья, спина еще кровоточила, изодранная когтями, брови опалило огнем. Но все-таки он поднялся и подошел к алтарю. Еще одно предельное напряжение сил — и цепи, державшие Зенобию, разорванными полетели на пол. Когда же в комнату с радостными криками ворвался победивший народ, Конан целовал свою милую королеву со всей нежностью и жаром впервые влюбленного. В ту ночь Конан совершил жертвоприношение Крому, Богу черноволосых киммерийцев, во второй раз за двадцать пять лет.

Посреди бесконечной, иссушенной солнцем степи сидели на конях двое.

Один — исполин в кольчуге и стальном шлеме, с длинным прямым мечом у бедра, другая — тоненькая, стройная женщина в одежде восточной наездницы.

Женщина держала в руке круторогий кхитайский лук. Перед всадниками лежали на земле два неподвижных тела. Кровь впитывалась в землю, пыль успела осесть на остроконечные блестящие шлемы и яркие тюрбаны. Два коня, потерявшие всадников, бешеным галопом уносились на восток.

— Все-таки не повезло нам, Зенобия, — проворчал великан в кольчуге. — Это был передовой разъезд туранского отряда. И ни раньше, ни позже — как раз тогда, когда наши кони измотаны, а до ближайшего укрытия еще скакать и скакать! И самое скверное, что один из них все же удрал…

— Значит, ни к чему задерживаться здесь, — звонко ответила женщина. — Будем двигаться на запад… пока сможем! Как знать, вдруг нам еще удастся спастись!

Конан пожал широкими плечами и развернул коня. Короткая передышка пошла на пользу животным: они галопом понесли своих седоков к западу, туда, где на горизонте едва проступали очертания далеких гор.

— Плохо ты знаешь гирканцев, — буркнул Конан. — Они — точно стая гончих: нипочем не отвяжутся, пока не перебьешь всех.

— Но если их главные силы еще далеко, мы можем успеть добраться до леса.

— Вот уж сомневаюсь… Передовые разъезды туранцев никогда не отбиваются далеко от самого войска. Я-то знаю, я сам там служил. Обычно они двигаются по степи плотной колонной, когда же учуют добычу — рассыпаются шеренгой и атакуют на хорошо отдохнувших конях. Выдвигают фланги вперед и берут жертву в клещи. Эх, незадача! Столько проехали — и угодить в западню чуть не на пороге своего дома!..

Кони снова начали спотыкаться. Конан дернул поводья, заставив свою лошадь поднять голову. Потом повернул ее и поглядел на восток из-под ладони.

По всему горизонту разрасталось облако пыли… Там и сям поблескивал металл. Земля тяжело содрогалась под тысячами копыт…

Конан стиснул зубы, и его меч со свистом вышел из ножен. Конан улыбался. Это будет его последняя битва. Пусть так! Он уж постарается, чтобы ее не скоро забыли. В голубых глазах короля тлел зловещий огонь, железные пальцы с силой сжимали рукоять меча. Зенобия смотрела на мужа, и взгляд ее был полон преданности и любви. Клубящаяся пыльная туча пододвигалась все ближе с каждым ударом сердца. Уже хорошо была видна длинная шеренга всадников, далеко растянувшаяся в стороны. Посередине скакал предводитель в ало-золотом ярком наряде, а подле него виднелась фигурка поменьше, облаченная в развевающиеся шелка. Конан приподнялся в седле и напряг орлиное зрение. Вглядевшись, он вздрогнул и выругался сквозь зубы. Зенобия приложила стрелу к тетиве и вопросительно посмотрела на мужа.