Юрий Никитин - Откровение

Томас вскрикнул в горе:

— Значит, я зря нес Грааль в Британию?

Голос прозвучал так же мощно, но Томас ощутил словно головы коснулась огромная отеческая ладонь:

— Мы сами делаем вещи священными... Да что там вещи! Богов даже... как сами же их низвергаем. Успокойся, сэр Томас. Если ее считают священной столько людей, она способна творить чудеса!

Яра, что до сих пор молчала, тряслась, неожиданно спросила тонким, как у мышонка, голосом:

— Господь, объясни мне, простой женщине, за что наслал потоп? Ведь согрешивших было не так уж и много?

В сиянии заблистали грозные искры. Огненный шар расширился, сильнее опалил жаром лица. Томас на всякий случай прикрыл Яру, а густой голос после паузы сказал медленно, и Томасу в нем почудилась боль:

— Бесчеловечно?.. Но Томаса избрали королем, и он уже начинает догадываться, что король вынужден поступать не так... как простой бесхитростный рыцарь. Да, согрешивших была горстка! Но те, не грешившие, виновны в том, что не остановили ту горстку. Милая княжна, любой человек, ежели не препятствует преступлению, становится сообщником! Дело даже не в этике, а в простой выживаемости. Общество равнодушных скотов, пусть и безгрешных, обречено на вымирание. Я лишь ускорил... Ради прихода новых.

Ярослава тяжело вздохнула. Томас спросил с обидой:

— А мы?

— Вы их начало. Я не ошибся, потопив старый народ, которому должен был творить чудеса, руководить каждым шагом, очищать для них землю от чудовищ, растить хлеб на голой земле, разрешать их мелочные споры, утирать носы, успевать выхватывать камешки из-под ног... А вы, нынешние, во мне почти не нуждаетесь. Да что там «почти»! Совсем обходитесь.

Томас замер:

— И ты... Господь наш... не осерчал?

— За что? — удивился Огонь. — За что, что дети наконец-то не нуждаются, чтобы им вытирали носы? Да это счастье для родителей. У вас хватает силы и гордости решать все самим. А преступления тоже останавливаете сами.

Томас недоверчиво хмыкнул. В огненном шаре вспыхнули багровые искорки гнева.

— А то, что вломились сюда силой, в поисках справедливости, не говорит о вас? Кто из прежних осмелился бы спорить? Только возносили молитвы, просили милости, просили урожая... это-то даже не вспахав!.. просили рыбу с небес, просили, просили, просили! Мой путь был... не скажу, что неверен, но... Когда я создал первых людей, это было... озарение, что приходит лишь однажды в бесконечность... а чаще не приходит вовсе. Это было мое лучшее творение, и я понимал, что уже никогда не повторю этого шедевра... Потому трясся над ним, создал для него сад Эдема, оберегал от всего. Да, Сатана вывел из райского сада, заставил трудиться в поте лица своего, заставил освоить землепашество, скотоводство, строительство... Да что я перечисляю! Вся цивилизация — его рук дело, не спорю. Я надолго потерял контроль, ибо его желания были намного проще, понятнее, и усваивались с охотой. Я жевал вяло о всеобщей любви, о духовности, а он учил, как ковать мечи, как захватить добро соседа, а его обратить в рабство, заодно взять в наложницы его жен и дочерей...

Томас горячо дышал, в глазах стояли слезы сочувствия:

— Господи...

— Наконец он вторгся и в ту область, которой раньше пренебрегал. Стал строить церкви. Насадил ереси, перехватил христианство...

Томас вскрикнул в ужасе:

— Господи, разве это не от тебя?

— От меня, — ласково прозвучало из Огня, — но только отчасти... Я сумел покончить с рабством, ибо принявший веру Христа не может себе подобного держать в неволе, а он объявил о всеобщем рабстве перед Моим лицом...

Томас пробормотал:

— Но если рабство... от твоего имени...

— У меня не может быть рабов, — прервал голос мягко, — и если человек думает, что он мой раб, то он раб Его. И сила Его умножается стократно!.. И когда Сатана захватил власть на всем белом свете, когда все церкви перешли в его руки, когда все монастыри, храмы, епископы, папы, архимандриты, митрополиты — все от Него, я долго пребывал в растерянности и тоске...

По ту сторону двери послышались тяжелые шаги, хлопанье крыльев. Затем — глухой удар, вскрик, протяжный стон. Звякнуло, донесся сиплый клекот. Дверь с грохотом распахнулась. Через порог быстро шагнул Олег. Дыхание было хриплым, грудь тяжело вздымалась, зеленые глаза блестели. Когда разжал кулак, с лвдони ссыпались окровавленные перья. Томас успел заметить сбитые в кровь костяшки пальцев.

— Пытались задержать, — буркнул Олег. — Должны бы видеть по моему пречестному лицу, что здесь как раз мое место. А где же...