Юрий Никитин - Трое в Песках

Мрак не слушал, осторожно сдирал корочку с раны. Показалась нежная розовая кожа.

— Нам нет дела до яиц, кто бы их ни снес. Злую магию бы порушить. Срубить, как сорную траву! А там можно и помереть. Не для жизни вышли из Леса — для смерти…

Гольш ушел молча. Невры провожали сгорбленную фигуру уважительными взглядами: старый маг истязал себя работой. До утра из его комнаты слышались хлопки круглых молний, шипение, лязг, звон, из-под двери выползал зеленый дым, каменные плиты либо крошило, либо превращало в золотые.

— Я видел внизу подле башни косулю, — вспомнил Олег. — Хромала, как Таргитай.

— Ну и что?

— Мне показалось, у нее перебита берцовая кость. Или разгрызена.

Он уже неделю подолгу рассматривал с крыши незнакомое небо. Звезды втрое крупнее, ярче, их целые рои. Небо черное, как деготь, без привычной пронзительной синевы Севера. Иногда сзади над ухом слышалось тяжелое дыхание. Таргитай простудился, шмыгал носом, путался в соплях, иной раз лихо со всего размаха бил их о каменные плиты, но чаще просто выдувал через край башни, поочередно зажимая ноздри большими пальцами.

Могучий Мрак быстро очищался от жуткой коросты. Все еще чудно и непривычно было видеть его безволосым, но черная шерсть на глазах пробилась сквозь струпья на широкой, как дверь, груди. На обгорелом лице наметились широкие брови.

Комната Гольша была на самом верху, поближе к звездам, невры жили поверхом ниже. Еще в башне имелись чуланы, глубокие ниши, потайные каморки, три зала — Мрак излазил всюду, перетрогал все, что можно потрогать, изучил запоры, засовы, ставни. В залах на стенах висели мечи, булавы, оскепы, оскорды, клевцы, кинжалы и щиты всех размеров и форм. Мрак сперва удивлялся: зачем такое магу, да еще старому? Правда, все под таким слоем пыли, что могло уцелеть с той поры, когда Гольш не был ни старым, ни магом.

Гольш с полудня и до глубокой ночи сновал вокруг котлов с варевом, в камине выплавлял чудные металлы, заманивал в башню и ловил летучих мышей. Невры, будучи гостями, пробовали помогать — без дела сидеть умел лишь Таргитай, зато еще как умел, но слуг у Гольша хватало, к тому же старому пню кроме своей магии почти ничего не требовалось. Да и магией, по понятиям невров, не занимался. Докапывался до чего-то, терзался, ярился и бил посуду. Мрак предположил, что старик пытается овладеть теми силами, где уже кончилась магия, а начинается черт-те что и по бокам пряжки.

На седьмое утро из комнаты Гольша слышались скрипы, треск, в щель под дверью выполз черный дым. Янтарные глаза, вмурованные в металлическую дверь, дважды вспыхнули оранжевым, налились кровью. Донеслось раздраженное бормотание, дверь с треском ударилась о стену.

Маг был в черной мантии с золотыми звездами, остроконечном колпаке. Длинные рукава развевались, как крылья издыхающей летучей мыши. В руке сжимал резной посох, отделанный медью и золотом.

— А, лесные варвары, — буркнул Гольш, его глаза смотрели сквозь гостей. — Отбуду на три дня. Живите как жили. Магия вам ни к чему, накормят слуги. Поупражняйтесь сами, у вас уже получается. Вся башня пропитана магией, даже воздух насыщен чарами. Что-нибудь да получится.

— Получится, когда загнемся вовсе? — пробормотал Мрак, а громко сказал с подъемом: — Какая жалость, что отбываешь! Каждый вечер засыпаю с мыслью: скорее бы утро да снова за учебу. Мол, бог даст день, а демон… гм… Гольш — работу. Но раз надо, то надо. Не отказывай себе, мудрый! Иной раз нужно уйти в такое, чтобы встряхнуться, а то от нашей собачьей… или собачачьей, — как правильно, чтобы получилась магия? — жизни рехнуться как два пальца замочить.

— С вами это просто, — буркнул Гольш. — Из башни не выходить, я прочел в небе опасность. Стены крепкие, слуги вооружены, магией пропитан каждый камень. Или это уже говорил? На кухне не шарьте, вас накормят… Правда, жрете, как… Ладно, еще двух поваров сотворю.

Мрак раскрыл рот; старый маг вспрыгнул, словно взлетел, на широкий подоконник. Толстые металлические прутья исчезли, тут же возникли снова — несокрушимые с виду, кованые, пропустив тощую фигуру.

Гольш постоял на самом краю, четко вырисовываясь на слепяще-голубом небе. Факелы бросали в спину багровые сполохи, хвостатые звезды шевелились как живые. Вдали прогремел гром, прокатился, громыхая глыбами, снова треснуло — ближе. Внезапно полыхнула белая как снег холодная молния. Снова затрещало, будто великан разрывал над башней гигантскую шкуру.

Когда темные пятна перестали плавать в глазах, набежавший ветер смахнул с подоконника горстку оранжевого песка.