Андрей Бондаренко - Аномальщики - Мутный Лес

– Понятно и очень доходчиво. Большое вам спасибо…

Вогул тщательно выбил трубку о каблук кирзового сапога и, запихав её в карман малахая, объявил:

– Пора приниматься за работу. Сын, однако, заждался…. А вы, легкомысленные путники, собрались переправиться через Малую Мутную и немного погулять по тамошним неспокойным местам? Ну-ну. Смотрите, не загуляйтесь до смерти…. Может, сразу, пока ещё не поздно, повернёте назад? В том смысле, что от греха подальше? Пока Души не почернели и не зачерствели? Впрочем, вам решать. Каждый взрослый и разумный человек волен самостоятельно выбирать жизненную Дорогу…. Птичка, – внимательно посмотрел на Наталью, – присматривай там за ними, неразумными. Договорились?

– Я постараюсь, – став очень серьёзной, торжественно заверила девушка. – По мере сил…

Старик, неодобрительно и жалостливо повздыхав, ушёл.

Вскоре над вершиной холма недвусмысленно поплыли характерные звуки, сопровождавшие размеренную работу двуручной пилы:

– Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг! Вжиг-вжиг…

Пашка сидел на корточках возле умирающего костра и рассеянно наблюдал за таинственно-потусторонним мерцанием лениво-дотлевавших тёмно-тёмно-малиновых угольков.

Он сидел и наблюдал, а в его забубённой рыжеволосой голове бродили тревожные мысли: – «Странно всё это, мать его. Трёхметровые змеи. Шустрые кабаны-ящерицы. Деревянный Идол, подлежащий срочному переносу. Непонятные речи старого оленевода, щедро сдобренные мутными намёками и многослойными недоговорённостями…. Кстати, а откуда он знает Птичку? Почему обратился именно к ней? Мол, присматривай там? Ничего не понимаю. Ничегошеньки и даже меньше…. Зачем всё это? Для чего? Почему? Как же я, блин горелый, умудрился ввязаться в эту сомнительную и легкомысленную авантюру?».

Память, не теряя времени даром, тут же любезно напомнила – как…

На очередное заседание клуба Назаров явился первым.

Так, вот, получилось. С утра надо было проводить двоюродного брата Саньку, уезжавшего на производственную преддипломную практику в город Апатиты далёкой Мурманской области.

К десяти двадцати Пашка подъехал на Ладожский вокзал, помог братану загрузить вещи в вагон, попрощался, дежурно помахал ладонью вслед уходящему поезду и, направляясь к метро, задумался: – «Что теперь делать? Вернуться в общагу? И ради чего, спрашивается? Чтобы полчаса тупо провалять дурака и снова ехать? Лучше сразу, будучи пацаном сообразительным, направлюсь в Универ. Да и пивка выпить – ради поднятия общего тонуса и бодрости духа – по дороге не помешает…».

Под студенческие «клубы по интересам» был отведён старинный трёхэтажный флигель, расположенный внутри университетского двора.

– Ты, Рыжий, сегодня всех опередил, – приветливо улыбнулась ему знакомая вахтёрша. – Шустёр, бродяга. Держи ключик…. Э-э, стой! А в журнале кто будет расписываться? Пушкин?

Назаров – по выщербленной бетонной лестнице – поднялся на второй этаж, прошёл направо узким коридорчиком метров сорок-пятьдесят и, отомкнув ключом высокую светло-бежевую дверь, украшенную маленькой табличкой со скромной надписью – «Аномальщики», вошёл внутрь.

В помещении царил (по причине малого количества узких окон), таинственный и вязкий полусумрак. Пахло благородной средневековой стариной, сухими полевыми травами-цветами и пыльным театральным занавесом.

Пашка щёлкнул выключателем, в длинном зале – без какого-либо стройного порядка – начали загораться, болезненно подмигивая, секции «дневного света».

В зале? Да, именно функцию зала для проведения различных заседаний-совещаний и выполняла эта просторная комната. В её дальнем торце была оборудована высокая трибуна для речистых докладчиков и пафосных ораторов. Рядом с трибуной располагались ровные ряды стареньких кресел – общим числом порядка шестидесяти. На правой стенке – между редкими узкими окнами – были развешены портреты знаменитых путешественников, авантюристов и писателей-фантастов: Колумба, Магеллана, Америго Веспуччи, Педро Альвареса Кабрала, Себастьяна дель Коно, братьев Лаптевых, Пржевальского, Невельского, Беринга, Седова, Жюля Верна, Беляева, братьев Стругацких…. А вдоль левой стены выстроились разномастные книжные шкафы, заполненные картонными папками и скоросшивателями.

Назаров медленно шагал вдоль книжных шкафов и читал про себя названия, аккуратно выведенные на корешках папок и мало о чём говорящие несведущим гражданам: – «Город Мертвецов, Молебский треугольник, Верхотурье, Золотые ворота, Растес, СОПС, Чёртово городище, Шигирский идол, Аркаим, Вознесенская горка, Бермудский треугольник, Море дьявола, Гибралтарский клин, Афганская зона, Гавайская аномалия…».