Дуглас Брайан: Королевская кровь

Его никто не расслышал. Кругом опять кипело шумное веселье, пожалуй, слишком даже шумное для того, чтобы быть искренним. Близился тот самый день зимнего солнцестояния, и все были немного напуганы.

Конан поднимался по высоким каменным ступеням, вырубленным в скале. Эти ступени начинались приблизительно в середине неширокой дороги, ведущей к замку, и заканчивались у самых ворот. Они были очень высокими, как будто рассчитанными на шаг великана.

Конан шел в полном одиночестве. Все его веселые болтливые собутыльники остались далеко внизу. Большинство пребывало в твердом убеждении, что варвар сошел с ума. Нужно быть безумцем, чтобы добровольно войти в замок, ведь все, кто служит графу, сам, в свою очередь, подвергается проклятью. Какому? А вот пусть-ка киммериец поживет в замке хотя бы пару месяцев, тогда сразу поймет — какому. Может, у него зубы начнут выпадать или волосы. Может, во снах станут его преследовать кошмары. Да мало ли что еще может случиться! Граф-то — худой, бледный да мрачный, никогда не улыбается. Это неспроста!

Конан не верил, что проклятье может ему навредить. Он не убивал юных девушек, не повинен в смертях братьев или детей, никогда не поднимал он руки на беззащитных и невинных. Так что бояться ему нечего. У него есть добрый двуручный меч, с помощью которого он не раз уже добывал себе и свободу, и богатство. Почему сейчас должно случиться иначе?

Наконец Конан без колебаний вошел в ворота. Они стояли открытыми. Очевидно, Гвартерид не считал нужным запирать их, поскольку проклятье охраняло его замок лучше, чем что-либо иное. Но стража возле ворот имелась, и суровый воин, светловолосый северянин, шагнул навстречу чужаку.

— Я — Аэлле, командир стражников, — представился он. — Кто ты, зачем пришел и чего хочешь от нашего господина. Говори да покороче.

— Длинно говорить не умею, — буркнул Конан. — По слухам, ваш господин нуждается в добрых мечах. Я принес один такой.

— Хочешь служить? — прищурился Аэлле. — Это хорошо. Нам действительно не хватает людей. Слухи о проклятье расползаются по всей округе. Люди боятся. Урожаи в последнее время были плохими, собрать налог удается с трудом. Крестьяне ропщут, вот-вот начнут кидаться камнями. Граф запрещает убивать простолюдинов, он дорожит каждым человеком. Больше людей — больше работников. А земля здесь суровая, сам видел, чтобы на ней что-то выросло, нужно много рабочих рук.

Конан слушал молча.

Когда Аэлле закончил говорить, варвар спросил:

— Так вам нужен еще один солдат?

— Да, — сказал Аэлле просто. — Я вижу, тебе не впервой наниматься в охрану, так что ничего объяснять не потребуется. Выполняй мои приказы, защищай своих товарищей, а главное — любой ценой убереги жизнь графа от беды, и получишь свое жалованье и еще подарок сверху.

— Хорошо, — лаконически произнес Конан и прошел в замок.

Аэлле проводил его глазами. Он гордился своим умением разбираться в людях и с первого же взгляда понял: киммериец — хоть и себе на уме, а не подведет. С таким мечом на своей стороне нечего бояться мятежных крестьян. А в том, что недовольство зреет в долине, сомнений не было. Люди были измучены несколькими неурожайными годами, случившимися подряд, один за другим, испуганы болезнями, которые скосили в прошлую зиму несколько десятков человек (в основном детей). Все чаще говорили они о колдовстве и о том, что граф Гвартерид черными чарами пьет соки из своей земли.

Конан быстро освоился в замке. Он ночевал вместе с другими солдатами в большом помещении на первом этаже главной башни, где спали и на лавка, и прямо на полу, подстелив звериные шкуры или грубые пастушьи одеяла из овечьей шерсти. Киммерийцу не раз доводилось устраиваться на ночлег прямо в снегу, поэтому такие условия не казались ему суровыми. Самого графа он не видел. Казалось, всеми делами в замке ведают Аэлле и управляющий, которого звали Видара.

Видара был угрюмый человек лет пятидесяти. Видно было, что располнел он с возрастом, а в молодости, очевидно, представлял собой опасного воина, умело обращавшегося с оружием. Он и сейчас, впрочем, вполне мог постоять за себя и не расставался с двумя короткими мечами. Солдаты поговаривали, что иногда Видара и Аэлле устраивают сражения на секирах — отчасти чтобы размять кости, отчасти для того, чтобы произвести должное впечатление на новых наемников. Впрочем, Конан мог оценить опытного воина и без подобной демонстрации.